Конклав

Тем не менее всех их назначил папа. Никто его не вынуждал. Например, префекта Конгрегации доктрины веры кардинала Симо Гуттузо. Либералы возлагали надежды на радушного архиепископа Флоренции. «Второй папа Иоанн XXIII» – так его называли. Но он не только не предоставил большей автономии епископам (хотя перед назначением в курию и заявлял об этом как о деле своей жизни), но, заняв место, проявил себя в такой же мере авторитарным, как и его предшественник, разве что менее торопливым. Он потолстел, как ренессансные персоны, с трудом преодолевал короткое расстояние от своих громадных апартаментов в палаццо Сан-Карло до Каза Санта-Марта, хотя от одного до другого было рукой подать. Его личный капеллан с трудом тащился за ним, неся три чемодана.

Ломели, обозрев их, сказал:

– Мой дорогой Симо, уж не пытаетесь ли вы контрабандой протащить сюда своего личного повара?

– Видите ли, декан, никто не знает, когда некоторые из нас смогут отправиться домой, разве не так?

Гуттузо схватил руку Ломели в две жирные свои и добавил сиплым голосом:

– Или, если уж на то пошло, когда некоторые вернутся домой.

Его слова на несколько секунд повисли в воздухе, и Ломели подумал: «Господи милостивый, он и в самом деле верит, что его выберут».

– Эй, Ломели! Посмотрите на себя! Не волнуйтесь, я же шучу. Я из тех, кто понимает свои возможности. В отличие от некоторых наших коллег…

Гуттузо поцеловал его в одну щеку, в другую и, покачиваясь по-утиному, прошел дальше. Декан увидел, что тот остановился у дверей перевести дыхание, после чего исчез в Каза Санта-Марта.

Ломели заключил, что префекту повезло: проживи его святейшество еще несколько месяцев, Гуттузо наверняка предложили бы подать в отставку.

«Я хочу, чтобы Церковь была бедной, – не раз говорил папа в присутствии Ломели. – Я хочу, чтобы Церковь стала ближе к народу. У Гуттузо хорошая душа, но он забыл о своих корнях».

Папа цитировал Матфея: «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною»[27].

Ломели полагал, что его святейшество намеревался уволить чуть ли не половину назначенных им старших прелатов. Скажем, Билл Рудгард, который прибыл вскоре после Гуттузо: пусть и приехал из Нью-Йорка, и походил на банкира с Уолл-стрит, но он ни в малейшей мере не смог установить контроль за финансовыми потоками его департамента – Конгрегации по канонизации святых.

(«Между нами говоря, я никогда не должен был ставить на эту должность американца. Они такие невинные: даже не подозревают, как работает взятка. Вы вот знали, что средняя плата за канонизацию составляет четверть миллиона евро? Единственное чудо состоит в том, что за это готовы платить…»)

Что касается следующего человека, вошедшего в Каза Санта-Марта, – кардинала Тутино, префекта Конгрегации по делам епископов, – то его точно отправят в отставку в следующем году. Он попался на язычок прессе – обнаружилось, что он растратил полмиллиона евро, соединив две квартиры, чтобы хватило места для трех монахинь и капеллана, без услуг которых он никак не мог обойтись. Тутино в прессе исколотили так, что теперь у него был вид человека, подвергшегося физическому избиению и едва выжившего. Кто-то придавал гласности его частную переписку по электронной почте. И теперь он был одержим поисками – кто же это делает. Двигался он перебежками. Оглядывался через плечо. Ему было трудно смотреть Ломели в глаза. После самых торопливых приветствий он проскользнул в Каза, демонстративно неся свои вещи без чьей-либо помощи в дешевой дорожной текстильной сумке.

К пяти часам начало темнеть. С заходом солнца похолодало. Ломели спросил, сколько кардиналов еще не пришли. О’Мэлли справился со своим списком.

– Четырнадцать, ваше высокопреосвященство.

– Значит, сто три овцы из нашего стада до полуночи успели в безопасный загон. Рокко, – обратился он к молодому капеллану, – будьте добры, принесите мой шарф.

Вертолет исчез, но последние из демонстрантов еще продолжали протестовать, доносился ритмичный барабанный бой.

– Интересно, куда пропал кардинал Тедеско? – спросил Ломели.

– Возможно, он не придет, – ответил О’Мэлли.

– Ну это было бы слишком хорошо! Впрочем, простите мое злопыхательство.

Вряд ли он имел право укорять секретаря Коллегии в неуважении, если сам его демонстрировал. Он сделал себе заметку на память покаяться в этом грехе.

Отец Дзанетти вернулся с шарфом в тот момент, когда появился кардинал Трамбле – он пришел один со стороны Апостольского дворца. На плече у него висела повседневная сутана в целлофановом пакете из химчистки. В правой руке – спортивная сумка «Найк». Такой образ он принял после похорон его святейшества: папа двадцать первого века – скромный, простой, доступный, но при этом ни один волосок его великолепной седой шевелюры под красным дзукетто не растрепался.