Конклав

Ломели стоял у входа с обнаженной головой, держа биретту в руке. Кардиналы пребывали в подавленном настроении, даже ошарашенном, и он предполагал, что Трамбле скажется больным и вообще выйдет из выборного процесса. Но нет: он появился из холла, держа под руку архиепископа Фитцджеральда, сел в автобус; внешне казался спокойным, хотя его лицо, повернутое к окну, когда автобус тронулся с места, было мертвенно-бледным – маска несчастья.

Беллини, стоявший рядом с Ломели, иронически заметил:

– Похоже, у нас наблюдается падёж фаворитов.

– И в самом деле. Кто будет следующим?

Беллини посмотрел на него:

– По-моему, это очевидно.

Ломели поднес руку ко лбу. Он чувствовал, как пульсирует под пальцами жилка.

– Я не для красного словца сказал то, что сейчас сказал в обеденном зале: я верю, что для всех нас будет лучше, если я отойду в сторону как декан, а вы займетесь наблюдением за выборами.

– Нет же, декан, спасибо. И потом вы, вероятно, заметили, что настроение на встрече склонялось в вашу пользу. Вы стоите за штурвалом этого конклава… куда вы его ведете, я не знаю, но рулите явно вы, и ваша твердая рука будет иметь своих почитателей.

– Я так не думаю.

– Ночью я вас предупреждал, что обличение Трамбле скажется на том, кто его обличал, но выясняется, что я ошибался – в очередной раз! Теперь я предсказываю, что выборы превратятся в соревнование между вами и Тедеско.

– Тогда будем надеяться, что вы ошибаетесь. Опять.

Беллини холодно улыбнулся:

– По прошествии сорока лет у нас снова может быть папа-итальянец. Это понравится нашим соотечественникам. – Он схватил Ломели за руку. – Серьезно, мой друг, я буду молиться за вас.

– Пожалуйста. Только не надо за меня голосовать.

– Ну уж нет, голосовать за вас я тоже буду.

О’Мэлли убрал свой клипборд с бумагами и сказал:

– Мы готовы к отъезду, ваши высокопреосвященства.

Беллини пошел первым. Ломели надел биретту, поправил ее, посмотрел на небо, потом влез в автобус за развевающимися красными юбками патриарха Александрии. Он сел на свободное место за водителем. О’Мэлли присоединился к нему. Двери закрылись, автобус затрясся на брусчатке.

Когда они проезжали мимо собора Святого Петра и Дворца правительства, О’Мэлли наклонился к Ломели и очень тихо, чтобы никто не услышал, сказал:

– Насколько я понимаю, ваше высокопреосвященство, с учетом последнего развития событий конклав вряд ли сегодня придет к решению?

– Откуда вы знаете?

– Я все время находился в холле.

Ломели беззвучно прокряхтел. Если знает О’Мэлли, то рано или поздно будут знать все.

– Естественно, если освоил арифметику, то понимаешь, что тупик практически неизбежен. Завтрашний день нам придется посвятить размышлениям, а возобновить голосование в…

Он замолчал. В бесконечных переездах между Каза Санта-Марта и Сикстинской капеллой, редко видя дневной свет, он потерял счет дням и ночам.

– В пятницу, ваше высокопреосвященство.

– Спасибо, в пятницу. Четыре голосования в пятницу, еще четыре в субботу, потом еще один день для размышления в воскресенье, если мы не придем к решению. Нам нужно будет устроить стирку, получить свежую одежду и всякое такое.

– Это все под контролем.

Они остановились, чтобы из передних автобусов вышли пассажиры.

Ломели посмотрел на голую стену Апостольского дворца и прошептал:

– Скажите мне, о чем пишут в прессе?

– Они предсказывают принятие решения либо сегодня утром, либо сегодня днем, кардинал Адейеми по-прежнему считается фаворитом. – О’Мэлли наклонился еще ближе к уху Ломели. – Между нами, ваше высокопреосвященство, если сегодня не будет белого дыма, я опасаюсь, что мы начнем терять контроль над ситуацией.

– В каком смысле?

– В том смысле, что мы не знаем, какие слова должна говорить пресс-служба, чтобы в медиа перестали рассуждать о кризисе в Церкви. А чем им еще заполнять эфирное время? К тому же есть и вопросы безопасности. Говорят, в Рим прибыло около четырех миллионов паломников в ожидании избрания нового папы.

Ломели посмотрел в водительское зеркало заднего вида. Два темных глаза наблюдали за ним. Может быть, парень умеет читать по губам? Все возможно.

Декан снял биретту, закрыл ею рот, повернулся к О’Мэлли и прошептал:

– Мы приносили клятву неразглашения, Рэй, поэтому я полагаюсь на вашу рассудительность. Но я думаю, вы должны намекнуть пресс-службе, что конклав, вероятно, продлится дольше любого другого в недавней истории. Пусть они соответствующим образом настраивают медиа.

– А какие причины я должен им назвать?

– Только бога ради не действительные! Скажите им, что у нас избыток сильных кандидатов и выбор между ними оказался затруднителен. Скажите, что мы намеренно не спешим и усиленно молимся, чтобы прозреть Господню волю, и нам, возможно, понадобится еще несколько дней, чтобы выбрать нашего нового пастыря. Можете еще указать им, что Господа не стоит торопить ради удобства Си-эн-эн.

Он разгладил волосы и надел биретту.

О’Мэлли сделал запись у себя в блокноте и прошептал:

– Еще одно, ваше высокопреосвященство. Очень тривиальный вопрос. Я могу не беспокоить вас этим, если вы предпочитаете не знать.

– Продолжайте.