Конклав

– Нет, Ваше Высокопреосвященство, кардинал Дзелиндо Маскерони был краеугольным камнем главных принципов, я никогда не слышал ничего порочившего честь его персоны.

– У него в Лукке сестра и брат. Сообщите им от моего имени эту печальную весть и сопроводите соответствующими словами. Мне хотелось бы позднее поговорить с офицером гвардейцев, как его зовут?

– Капплмюллер, Ханс Капплмюллер.

– Не знаю когда найду момент для разговора с ним, завтра будет день, когда и вздохнуть-то будет некогда… Я уже объяснил это кардиналу из Турина, Мальвецци. Вам уже кто-нибудь задавал вопросы?

– Некоторые коллеги, и я всем даю одно и то же объяснение. Но вот что странно. Кажется, никого это не интересуют… никто не проявляет любопытства к деталям происшедшего, чего мы и боялись.

– И… как Вам кажется – почему?

– Не могу сказать с уверенностью… Но, может быть… Может быть потому, что его никто не любил, этого бедного кардинала. Мог бы просто жить своей жизнью… В конце концов, было бы более человечно…

Камерленг, уже надевавший нагрудный крест, кардинальскую шапочку и алую мантию, порывисто обернулся к секретарю:

– Монсеньор Сквардзони! Делаю вид, что не услышал Ваших последних слов. Жена Цезаря вне подозрений! Мы подобны этой жене: только Церковь – это жена Христа. На этот раз из сострадания я Вас прощаю; да! однако, никогда с Вами не соглашусь; помните – какие одеяния на нас!

17

В зале Климента, где совы спят в дневные часы, как, впрочем, и в каждой комнате дворца, совершался похоронный обряд по кардиналу Дзелиндо Маскерони. С рассветом «хищники», доставленные Назалли Рокка, принялись за борьбу с летучими мышами. Но самым главным врагом летучих мышей был, конечно, свет: по всему дворцу, чтобы напугать мышей, были зажжены факелы и фонарики.

Похоронный обряд совершался тремя кардиналами курии: Рондони, Раканелли и Ло Кашио, работавшими бок о бок с покойным многие годы, в специально предназначенном для подобных церемоний месте, где и было выставлено для прощания тело скончавшегося кардинала. Никакого пения, никаких гостей со стороны, никого из итальянского правительства.

А после церемонии родственники покойного могут забрать тело во Фраскати; в местном соборе кардинала и похоронят.

Торжественную церемонию начал кардинал-декан Антонио Лепорати. Во время его речи остальные сидели напротив гроба. Время от времени Лепорати отвлекался от созерцания гроба и свечей, чтобы взглянуть на потолок, где устроились совы, беспокоясь – не помешают ли. Четыре гвардейца стояли по углам открытого гроба в почетном карауле.

Из первого ряда камерленг бросил последний взгляд на лицо усопшего, приведенное в порядок сострадательными руками секретаря кардинала.

Единственным напоминанием о скандальном происшествии был лейтенант Капплмюллер с полуспрятанным под шлемом непроницаемым лицом, стоявший в почетном карауле у гроба князя Церкви. Казалось, что актеры этой трагедии после того катарсиса не могут никак расстаться в последнем прощании. В глубине зала стояла небольшая толпа прелатов, среди которых различались монсеньоры Томмазини и Сквардзони, смущенные неуместностью присутствия молодого офицера.

В своей долгой речи с многочисленными паузами Лепорати пересказал жизнь покойного, посвятившего ее блестящему и строгому исполнению должности префекта Конгрегации по вероучению. Не оставил в стороне и упоминание, среди возможных причин такой неожиданной смерти, беспокойства скончавшегося по участию в компромиссах того трудного выбора, которым заняты были почти все присутствующие, и окончательное решение которого должно было примирить Ватикан с Римом.

В этот момент камерленг, сидящий неподалеку от Капплмюллера, заметил, по чуть вздрогнувшей его фигуре, еле заметную дрожь лейтенанта.

В первом ряду, в нескольких метрах от Веронелли, сидел архиепископ униатов Стелипин. Несколько раз Веронелли скрестился с ним растроганным взглядом, возможно с единственным из присутствующих, в глазах которого, в продолжении всей речи Лепорати, были настоящие слезы. Этот человек, не зная о том, что видел камерленг, предполагал, каким будет конец этой ночи. Надо будет поговорить с ним с глазу на глаз и, не отрицая его способностей к предсказанию, еще раз указать – на ком лежит настоящая ответственность за проведение конклава.

Антонио Лепорати закончил церемонию.

Похоронный обряд завершился, гроб с телом кардинала задвинули в «стену Льва», и кардиналы отправились по своим кельям.

Вот еще один день оказался «пустым», во второй раз, опять все в глубокой печали: после смерти архиепископа из Буэнос-Айреса, Эмануэле Контради, еще одна смерть. Тень принудительного заключения в этом месте, наводненном летучими мышами, как старое средневековое бедствие, защищаемого котами и курами, как заброшенная скала, растянулась.