Коннектография

Как ни странно, границы — именно то место, где можно увидеть, как благодаря связанности враждебные отношения перерастают в сотрудничество. Процветающий бизнес между Индией и Пакистаном, как и между многими другими странами-антагонистами, служит напоминанием о том, что границы — не непреодолимые барьеры, какими кажутся на карте, а скорее пористые фильтры для взаимодействия. В этих и десятках других случаев мы успешно обходим ограничения политических границ — и даже осуществляем совместные проекты, проходящие через них, — вместо того чтобы прятаться за ними [7]. В итоге, начиная от Великой Китайской стены и Адрианова вала до Берлинской стены, Зеленой линии Кипра и Корейской демилитаризованной зоны, такие искусственные барьеры всегда проигрывали гораздо более могущественным силам. Как писала Александра Новоселофф, «…любая стена в конце концов становится всего лишь туристической достопримечательностью» [8].

Нынешние территориальные границы не всегда совпадают с политическими. Аэропорты могут находиться внутри страны, но при этом иметь собственные границы, а подразделения кибербезопасности, наоборот, патрулировать объекты технологической инфраструктуры далеко за пределами границ. И даже если границы физически надежны, мир все равно становится более открытым ввиду снятия визовых ограничений, возможности обменять в режиме реального времени валюту в банкоматах, получить онлайн любую информацию в любой точке мира и общаться практически бесплатно по Skype и Viber. Чем активнее общества торгуют и общаются, чем сильнее они зависят друг от друга, тем сложнее делать вид, что границы — самые важные линии на карте.

Отсутствие на картах рукотворных объектов инфраструктуры создает впечатление, что границы — ключевые инструменты отображения географии человечества. Но сегодня верно обратное: многие другие линии на карте нередко значат гораздо больше, чем границы. Вряд ли последние сыграют большую роль в судьбе нации, чем тесное взаимодействие между странами и разветвленная, охватывающая все уголки планеты инфраструктура. Мы в буквальном смысле слова строим новый мировой порядок.

ОТ ПОЛИТИЧЕСКОЙ К ФУНКЦИОНАЛЬНОЙ ГЕОГРАФИИ

Роль географии огромна, но того же нельзя сказать о границах. Мы не должны путать физическую географию — вещь непреложную, с которой нельзя не считаться, с политической географией, носящей преходящий характер. К сожалению, современные карты отображают либо политическую, либо природную картину мира — или и ту и другую — как непреодолимые ограничения. Нет ничего более фатального, чем порочный логический круг: нечто должно быть потому, что оно уже есть. Чтение карт это не чтение линий на ладони, где каждая линия предопределена судьбой. Я глубоко верю в основополагающую роль географии, но отнюдь не в ту карикатуру, какой ее сегодня часто пытаются представить. География, возможно, самая фундаментальная вещь, которую мы видим, но понимание ее причинно-следственных связей предполагает умение прослеживать сложную корреляцию между демографией, политикой, экологией и технологиями. Такие великие мыслители в области географии, как сэр Хэл­форд Маккиндер, сто лет назад призывали государственных деятелей ценить эту науку и учитывать ее при разработке государственных стратегий, но не становиться ее рабом. Географический детерминизм ничем не лучше религиозного фанатизма.

Глубокое исследование всех способов изменения географии начинается с осознания того, насколько мы уже заполнили мир своим присутствием. Сегодня не осталось неоткрытых земель; каждый квадратный метр обследован и нанесен на карту. Небеса переполнены самолетами, спутниками, беспилотниками; атмосфера загрязнена выбросами углекислого газа, пронизана радиолокационными и телекоммуникационными сигналами. Мы не просто живем на земле, а покоряем ее. Ученый-эколог Вацлав Смил высказал превосходную мысль о том, как сильно мы должны быть впечатлены «…масштабностью и сложностью глобального материального сооружения, воздвигнутого современной цивилизацией с середины XIX века, как и непрерывными материальными потоками, необходимыми для его эксплуатации и поддержания»12^, [9].

Объекты мегаинфраструктуры не укладываются в рамки природных или государственных границ, а их нанесение на карту показывает, что эра деления мира по политическим признакам (юридически признанным границам) уступает место его делению по признакам функциональным (в зависимости от его фактического использования), то есть формальный мир юридически признанных политических границ сменяется реальным миром функциональных связей. Границы показывают деление по политическим причинам, а инфраструктура — связи в рамках функциональной географии. По мере того как связывающие нас линии заменяют разделяющие нас политические границы, функциональная география становится важнее политической.