Коннектография

Связанность также разожгла когнитивную революцию, благодаря которой мы стали рассматривать глобальность как новое основополагающее условие: глобальный аспект есть во всем. Ни восточные, ни западные идеи нельзя считать доминирующими, но крупицы мудрости можно найти везде — в западном туннельном видении и восточном холизме, в гуманизме и научном материализме, в демократии и технократии. Как утверждает канадский социолог Дэниел Белл из университета Цинхуа, гармония — жизнеспособная концепция, объ­единяющая Восток и Запад, поскольку, согласно конфуцианству, она достигается только в условиях мира и признания разнообразия в общественных отношениях. Она отнюдь не основывается на единообразии, как принято считать. Выбор, казалось бы, такой «восточной» концепции, как гармония, для разработки новых стандартов вряд ли сыграет на руку Азии: высокий индекс гармонии характерен для небольших западных стран, таких как Швеция, Норвегия, Швейцария, а также Новая Зеландия. Новая глобальная культура развивается по мере того, как два глобальных языка, английский и программный код, еще прочнее связывают мир посредством программного обеспечения и коммуникаций в режиме реального времени.

САМОСТОЯТЕЛЬНО ФУНКЦИОНИРУЮЩИЕ СЕТИ

Мы строим глобальное общество без глобального лидера. Глобальный порядок больше не является тем, что можно навязать или контролировать сверху вниз. Глобализация сама по себе — мировой порядок. Сила контроля сделала полный виток вокруг света в прошлом тысячелетии, начиная с поздней династии Сун, затем тюрко-монгольской империи, арабских халифатов, колониальных империй Европы и супердержавы в лице США. Но с тех пор как Pax Americana заменила Pax Britannica — и США стали мировым полицейским и кредитором последней инстанции для последних двух поколений; Pax Sinica вряд ли последовательно вытеснит США. Шумиха последних десятилетий по поводу того, что Восток обгоняет Запад, Китай вытесняет США, а Тихий океан заменяет по значимости Атлантический, уступает место многополярному и мультицивилизационному миру, в котором континенты и регионы углубляют взаимную интеграцию, одновременно расширяя глобальные связи. Латиноамериканцы, африканцы, арабы, индийцы и азиаты хотят налаживать многообразные связи и торговать во всех направлениях, а не подчиняться американскому или китайскому диктату. Им выгоднее иметь дело с несколькими конкурирующими супердержавами, чем получать односторонние предписания от единственного центра силы. Все они убеждены (и совершенно правильно), что связанность, а не гегемония — путь к глобальной стабильности. Спрос и предложение будут определять формы взаимодействия регионов и держав. Если США предлагают военную помощь и технологии, Китай предоставляет инфраструктуру и экспортные рынки, Европа посылает гуманитарную помощь и консультантов по управлению, а корпоративные цепи поставок поддерживают связи между регионами, то у такой геополитики максимум шансов на успех.

Исторически модели мирового порядка основывались на сферах влияния, сегодня устойчивое глобальное общество должно базироваться на взаимодействии цивилизаций. Такую сбалансированную систему китайский ученый Чжан Вэйвэй описывает как симметричную, а не иерархическую, в которой поддержание стабильности требует самоограничения и взаимного доверия между странами. Именно эти преимущества обеспечили в XIX веке победу Священному союзу европейских стран после наполеоновских войн. Сейчас, как и два столетия назад, между сверхдержавами установилось некое взаимопонимание, и этим нужно воспользоваться, чтобы выработать модель дальнейшего сосуществования. США и Китай, по словам Генри Киссинджера, «…будут эволюционировать параллельно», но в глобальном контексте добьются в этом большего успеха, чем по отдельности. Однако на примеры из прошлого полностью полагаться не стоит. Ни Венский конгресс 1814 года, ни Версальский договор 1919 года, ни Лига Наций не являются лучшим руководством на будущее, поскольку если бы это было так, то ни Первой, ни Второй мировых войн не было бы.

Чтобы история не повторялась, не нужно ждать событий, которые стимулируют появление новой парадигмы глобальной стратегической мысли. Скорее, нам нужна стратегия, чтобы нежелательных событий избежать. Если «ловушка Фукидида» — конфронтация между доминирующими и наращивающими влияние державами — подогревается опасной смесью страха и гордости, то устранение эмоций из этого уравнения имеет решающее значение для изменения характера конкуренции мировых сил. Регионализм и сотрудничество становятся важнейшими барьерами на пути эскалации напряженности. Развитие глобализации — единственное противоядие от логики конкурентов-супердержав, позволяющее заменить войны перетягиванием каната. Когда мир становится без­опаснее для цепей поставок, он становится безопаснее и для всех его обитателей.