Конни и Карла

С полдюжины трансвеститов вскакивают из-за столиков. Они размахивают руками, строят гримасы, делают преувеличенно глубокие реверансы. Люди чуть не падают с кресел от смеха и требуют продолжения. Стэнли просто сияет. Карла обводит зал долгим взглядом. Да, все это не сон: зрители действительно любят их. Зрителям нравится их выступление. Больше того, зрителям мало, и они требуют еще.

— Ну, Карла, ты сегодня просто молодец, здорово все отработала, — говорит Конни уже поздно вечером, когда они наконец закончили выступление и собираются домой.

— Правда? — переспрашивает Карла. Она, конечно, видела, как реагирует публика, чувствовала, что их принимают на ура, но похвала Конни ей дороже всего, и она особенно рада слышать эти слова.

Конни тем временем заворачивает розы во влажное бумажное полотенце, чтобы отнести их домой наверх.

— Честное слово, — кивает она. — Ты здорово почувствовала образ и поймала нужную интонацию.

— Спасибо. Но до тебя мне еще далеко. У тебя это так естественно получается — и наши старые номера, и все экспромты, — особенно экспромты.

— Мне самой это тоже нравится, — отвечает Конни.

По правде говоря, то, что случилось сегодня вечером, стало для нее приятным сюрпризом. Она и не подозревала, что комедийный дар и чувство юмора не только присутствуют в ней, но и готовы проявиться в неожиданных шутках, которые действительно могут рассмешить публику. Она, конечно, в глубине души всегда подозревала, что может заставить зрителей смеяться, но не имела для этого возможности. А уж о такой доброжелательной и благодарной публике, как здесь, в «Хэндлбаре», она и мечтать не могла.

— У меня наконец появилось ощущение, что я могу говорить со сцены все, что хочу, — радостно сообщает она.

Карла просто умирает от усталости. Больше всего устали ноги на высоких каблуках. Она садится, сбрасывает наконец туфли и начинает растирать ступни.

— Я ведь помню: когда мы работали там, в Чикаго, стоило тебе включить в шоу какую-нибудь рискованную, малопристойную шуточку, зрители сразу же морщились и если не вслух, то уж про себя точно возмущались: «Только этого не хватало! Принесите-ка лучше мой десерт!» Зато теперь, в этих нарядах, мы можем…

— Да мы с тобой все, что угодно, можем! И пусть нам хоть кто-нибудь слово поперек скажет! — смеется Конни и выдает свою лучшую имитацию Бетт Дэвис: — «Дорогая, этот мир создан для мужчин». — Она качает головой, осознавая, насколько иронично распорядилась судьба их жизнью. — Карла, ты только посмотри, на кого мы с тобой теперь похожи! Только не на самих себя. Так что эти подонки нас ни за что не найдут, а значит, и не убьют.

Неожиданно из коридора за дверью гримерки доносятся голоса мужчин, кричащих друг на друга на иностранном языке.

Карла хватает Конни за руку и шепотом спрашивает:

— Господи, это что, по-русски?

Затаив дыхание, девушки слышат, как кто-то подходит к двери, и с ужасом видят, как поворачивается ручка. Обе они бросаются к окну, которое остается единственным путем к отступлению. Но окошко слишком маленькое, и сестры застревают на полпути. Дверь открывается, и девушки предпринимают все усилия, чтобы протиснуться наконец в узкий проем и выбраться из этой западни на улицу. Мужчины заходят в комнату, продолжая о чем-то громко спорить.

Девушки визжат и зовут на помощь; при этом они непроизвольно оглядываются на мужчин, которые, в свою очередь, испуганы не меньше их и тоже начинают орать. Это вполне естественно — вид парочки трансвеститов, застрявших в окне, может напугать кого угодно. Но это никакие не Руди и Тибор, а просто ночные уборщики — милейшие ребята, которые почти не говорят по-английски и иногда оставляют утренней смене такие записки, которые потом целый день никто не может расшифровать.

Конни и Карла меняют вектор приложения усилий на противоположный и вскоре протискиваются обратно в комнату практически без потерь — если не считать уязвленного чувства собственного достоинства. Они собирают сумки с костюмами, обуваются и выходят в коридор, приветливо кивнув уборщикам, которые еще больше укрепляются в давно сложившемся мнении, что американцы — чрезвычайно странный народ.

Руди — большой любитель делать несколько дел сразу. Он не устает повторять своим помощникам, что только дураки и женщины занимаются одновременно лишь одним делом. Он, например, любит болтать по одному телефону и решать деловые вопросы по другому.

— Этот товар переведи на склад в Холстеде, — говорит он в трубку. — Пусть немного отлежится.

У идиота на другом конце провода хватает тупости переспросить его, когда можно будет забрать эту партию со склада.

— Когда нужно будет, тогда и заберешь, — сухо отвечает он. Звонят по другой линии. Руди вешает трубку и отвечает на звонок. — Когда? — Его глаза загораются. Прямо ему в руки плывет партия джакузи, которые можно будет купить очень дешево и перепродать с большим наваром. — Скажи, пусть покупает шесть штук. Да, передай, что до субботы мы рассчитаемся.

Еще один звонок по первой линии. Это Тибор из Флориды. У Руди хватает терпения слушать его всего несколько секунд. Потом он срывается: