Консервативный вызов русской культуры - Русский лик

Я думаю, это один из доводов к тому, что наши усилия не были напрасны. Понятно, что они, Ельцин и его команда, хотят перехватить инициативу, натянуть патриотическое одеяло на себя, а потом исказить все эти нужные идеи, но, однако же, они вынуждены обращаться к патриотическим мотивам. А ведь еще несколько лет назад это было немыслимо. Даже в официальных кругах ставились под сомнение итоги Второй мировой войны. Мол, и воевать за Россию не надо было, и умирать за Россию было нелепо и преступно. И когда я слышал, как тот же Виктор Астафьев с упреком говорит русским ребятам, что, мол они на войне убивали таких же христиан, как и они сами, к кому он обращается? Почему к русским солдатам? Почему не к немцам, которые убивали таких же христиан, как и они? В конце концов, нашествие произошло все-таки оттуда, из Германии...

В. Б. Вспомним, как Виктор Астафьев уверял, что Ленинград надо было сдать немцам...

В. Р. Тут много можно приводить примеров. Не только с Астафьевым. С тем же псевдо-Суворовым, книжки которого издавались у нас в России огромнейшими тиражами. И как их рекламировали! Как пропагандировали! А сейчас стали все-таки поосторожнее в таких вопросах. Здравый смысл побеждает. Из толщи народной всходит это стремление к здравому смыслу. Но, однако же, с нашей поддержкой. И мы озвучиваем этот здравый смысл.

В. Б. Литература русская и является частью этой толщи народной. И влияние ее, конечно, проявляется. Не случайно сегодня все претенденты на власть - от Ельцина и Черномырдина до Лебедя и Зюганова, до Лужкова и даже Чубайса - замыкаются на патриотизм...

В. Р. Что касается русской литературы, тут ведь есть, конечно, отличие русской литературы от всякой другой литературы. У нас литература всегда была шире искусства. Даже в определении они всегда стояли отдельно, и впереди - литература. Литература и искусство. Литература у нас не была чем-то вымышленным, как во многих странах мира. Это было выражение в образах народной судьбы. Литература у нас всегда говорила о народе. Говорила об исторической судьбе России.

В. Б. Получается, что у нас в России и в царские времена, и в советские литература не была частным делом, она всегда была на острие политики, она пророчествовала, предрекала, анафемствовала, проклинала, обличала и возвеличивала, прозревала... Писатель никогда не был частным человеком. Поэтому его так уважали и так боялись. Гонения на литературу, репрессии всех времен - это же одновременно и высшее признание ее, доказательство ее высокого социального статуса. Сегодня же, особенно в демпрессе, идет призыв: "Долой литературоцентричность!" Утверждается, что писательство - сугубо интимное, индивидуальное занятие. Это декларирует Наталья Иванова и Сергей Чупринин, Андрей Немзер и вся молодая поросль демлитературы. Не "пылающий глагол", а прогулки частного человека по полям изящной словесности... Сколько писателей, столько различных правд и правдочек, различных точек зрения. Не надо докапываться до истины. Я думаю, это опрокидывание литературы, уничижение роли культуры есть еще одно проявление политической борьбы против возрождения единой и неделимой России.

В. Р. Сейчас все подряд говорят о том, что русская литература уже умерла. Ее хоронят со всех концов. В том числе ее хоронят люди, которые вроде бы не должны этого делать, сами неплохие мастера прозы. Хоронят писатели, сами активно участвовавшие в едином литературном процессе и часто определявшие этот процесс. Такое господствующее ныне мнение о смерти русской литературы как-то давит на всех. Конечно, русская литература не может умереть, пока жива Россия. И даже больше того: если погибнет сама Россия, русская литература еще переживет ее на долгие десятилетия, и будут появляться новые шедевры. Благодаря исторической памяти, духовной памяти русская литература будет еще долго петь о той России, которой уже нет. Но я, правда, не думаю, чтобы Россия взяла и исчезла.