Консерватизм и развитие

В чем же состоял смысл консервативной революции, если столь важные вещи, как безусловная преданность вождю, отказ от гуманистических ценностей и тому подобное отвергались столь решительным образом? По мысли Папена и Юнга, «национал-социалистическая система прежде всего выполняет ту задачу, для решения которой парламентаризм стал слишком слабым: задачу восстановления непосредственного контакта с массами. Так возникает некоторого рода непосредственная демократия… Но за ней стоит – как цель революции – задача куда более значительная: учредить такой социальный порядок, который покоится на общезначимых органических формах, а не просто на искусном управлении массой. Если Французская революция создала основополагающие формы в виде парламента и всеобщего избирательного права, то целью консервативных революций должно быть продвижение к таким общезначимым принципам через органические сословные структуры» (Rede des Vizekanzlers von Papen vor dem Universitätsbund in Marburg am 17. Juni 1934). Это была общая идеологическая установка, а конкретно предполагалось, что рейхсвер возьмет на себя функцию поддержания порядка при чрезвычайном положении.

Консервативный проект политически провалился, осуществилась нацистская диктатура. Роль радикальных консерваторов в становлении нацистского режима нельзя недооценивать: именно они способствовали созданию ситуации, в которой победа нацизма вообще была возможна. Однако сам нацизм не был консервативным движением, в том числе и консервативно-революционным. Консервативные революционеры – это те, кто настроен против капитализма и либерализма, но также и против интернационалистского социализма, кто придает большое значение таким категориям, как «народ» и «народный дух», кто ставит государство выше общества. Для многих из них характерны чувствительность к таким категориям, как «техника» и «план», обостренное внимание к проблематике модерна, современной социальной жизни и современной культуры.

Но, скажем, такое высказывание Юнга, определявшего суть «консервативной революции», вряд ли было возможно для нацистских идеологов: «Консервативной революцией мы называем возобновление уважения к тем законам и ценностям, без которых человек теряет связь с природой и Богом и не может выстроить подлинного порядка». Для консервативных революционеров было характерно утверждение миссии немецкого народа как общечеловеческой задачи, а не агрессия, не подавление и, тем более, не уничтожение других народов.

Характерным примером их сочинений может служить знаменитая в наши дни (во многом благодаря названию) книга Артура Мёллера ван ден Брука «Третий Рейх» (Moeller van den Bruck, 1923). Свершившаяся революция вообще зашла не туда, писал он, и все западническое, все ненемецкое в ней должно быть отвергнуто: «Немцы должны осознать свое предназначение и использовать свой шанс. Войны могут быть выиграны или проиграны и выиграны снова… Но революция бывает лишь один раз. Ноябрьская революция в Германии была политической глупостью, и раз уж дело зашло о революции, то должна свершиться иная революция – революция созидания третьего царства… осуществить которое призваны немцы». В этом специфика немецкого консервативного революционаризма: он не порывает с прошлым, но через связь с прошлым открывает будущее. Мы живем в ожидании особого рода людского, который осуществит это будущее. Конечно, это немцы, но особые немцы. «Националист вообще нацелен на будущее нации. Он консервативен, потому что знает, что нет будущего без укоренения в прошлом. И он ведет политическое существование, потому что знает, что и в прошлом, и в будущем он может быть уверен лишь постольку, поскольку он гарантирует существование нации в настоящем». Все эти формулы, конечно, еще совершенно пусты. Они отвергают либерализм, западные ценности, просвещение. В то же время важен «европейский выбор» консервативных революционеров как альтернатива узко понимаемому национализму и расизму – он часто давал о себе знать в их сочинениях и политическом поведении, в том числе в позднейшие времена.