Консерватизм в прошлом и настоящем

Поэтому можно сказать, что консерватизм возник не просто как реакция на Просвещение и Великую французскую революцию; его становление обусловлено крушением феодальной формации и вызреванием капиталистической на той фазе данного процесса, когда социально-политические преобразования совпали с промышленной революцией, антагонизм между буржуазией и феодальной аристократией принял четкие классовые формы, а из «третьего сословия» начало выделяться «четвертое» — пока еще в виде предпролетариата.

Нисходящему классу феодалов более надежными казались крайние меры: крестовый поход против нечестивого Парижа, беспощадная расправа с французскими якобинцами и их последователями в других странах. Силой сохранить старый режим, где он еще существует, и реставрировать его во Франции — таково кредо феодальной реакции. Правда, решить эту задачу ей не удалось. Более приглушенно в лагере противников революции звучал иной мотив: нельзя уповать только на одну силу. Благодаря ей, конечно, проще справиться с уже вспыхнувшим революционным пожаром, но нужно уметь и предотвращать его. Первый метод, безусловно, был ближе формирующемуся консерватизму. Пройдет еще немало времени, прежде чем он возьмет на вооружение и второй, придав ему специфическую консервативную окраску, хотя немногочисленные наиболее дальновидные из зачинателей консерватизма не исключали наряду с применением силы использование крайне ограниченных реформ.

«Отцы-основатели» консерватизма

Именно такой, более «широкий», подход характерен для общепризнанного тогда теоретика консерватизма Э. Берка (1729–1797). Э. Берк нес службу в качестве секретаря видного вигского политика маркиза Рокингэма, который бывал и премьер-министром Англии. За свои заслуги Берк был удостоен места в парламенте от одного из «гнилых местечек». Его книга «Размышления о Французской революции» считалась чем-то вроде библии консерватизма. Она появилась уже в 1790 г., и менее чем за год вышло 11 ее изданий. К моменту смерти Берка было распродано 30 тыс. экз.^{11} Интересно, что отпрыск скромного ирландского законника, поставивший свое перо и дар красноречия на службу аристократическо-буржуазной вигской олигархии, оказался проницательнее, чем такие «классики» махрового феодально-аристократического консерватизма, как Ж. де Местр и Л. де Бональд. Своей книгой он опередил их на несколько лет. Это говорит о незаурядном политическом чутье вигского оратора и публициста.

В судьбе Берка отразилось то немаловажное обстоятельство, что в качестве идеологов консерватизма выступали чаще всего не родовитые аристократы, а представители начавшей тогда формироваться буржуазной интеллигенции, выходцы из захудалого дворянства, а иногда и вообще из низов. Аристократическая знать редко выдвигала мыслителей из своей среды. Ведь дворяне, по словам героя Бомарше Фигаро, взяли на себя один-единственный труд — родиться. Зато господствующий класс обладал возможностью привлечь на свою сторону одаренных людей, не располагавших ни состоянием, ни знатной родословной. А тех часто манила перспектива приобщиться к аристократическому блеску и богатству, ощутить свою принадлежность к элите. Давала о себе знать, особенно в Англии, сравнительно далеко продвинувшейся на пути буржуазного развития, и отмеченная основоположниками марксизма тенденция к разделению духовного и материального труда в среде господствующего класса: одна его часть выступает в качестве мыслителей данного класса, «это — его активные, способные к обобщениям идеологи, которые делают главным источником своего пропитания разработку иллюзий этого класса о самом себе»^{12}. Фигура Берка воплотила многие черты, свойственные этой группе господствующего класса вообще и господствующей в особенности, черты, которые в модифицированном виде можно обнаружить и у современных пророков консерватизма.

Чем же объясняется широкая известность Берка, сохранившаяся, несмотря на спады и подъемы, на протяжении почти двух столетий? Было бы неверно, как это делают некоторые современные буржуазные ученые, изображать его глубоким теоретиком, находить у него элементы социологических и политологических концепций. Сам Берк с отвращением относился к абстрактным теоретическим схемам. Суждения его были обычно обусловлены конкретными ситуациями; и заботила его скорее эстетическая, чем философская, сторона дела. Логику он часто приносил в жертву риторическим эффектам. Отсюда — масса противоречий и неувязок, что трудно отрицать даже его поклонникам. Но именно благодаря этому высказывания Берка могут быть использованы весьма широко, в разных контекстах. Это позволяет в каждую новую эпоху отыскивать в его наследии аргументы в пользу обновленных версий консерватизма.