Консорциум

Он похлопал Снежану по плечу:

— Ну, идем, красота неописуемая.

— Идем, — и оба легко встали. Поднялся и Сергей.

— Прощаться, думаю, незачем, — сказал ему Максим, — а «до свиданья» ясно и без слов.

— Конечно.

Женщина и мужчина пошли, не оборачиваясь, Сергей смотрел им вслед, а потом отвернулся. Ветер зашумел посильнее, Сергей вспомнил небо в огромных окнах, капельки дождя на них…

Он подумал о своем «большом Я». Оно рядом, хочешь — ступай. Хочу. Но…

Но пожалуй, еще немного подожду.

— Покой и воля, — сказал он и вслушался в эти слова. Хорошо. Покой — это не смерть, это такая жизнь. Будем жить.

Часть шестая Завершающая…

1

— Постойте, — сказал Максим, остановившись.

Спутники, обернувшись, воззрились на него с удивлением.

— Ты чего, Макс? — спросил Дима.

Тот помедлил, виновато пожал плечами.

— Сам не знаю. Что-то почудилось так странно, будто я в лесу каком-то… ну, ладно, все это чушь. Как, ты говоришь, того парня, что до меня был — Сергей?

— Да. А что?

Максим вновь помолчал.

— Да что-то вспомнил я его, — сказал он и оглянулся. — Как будто это как-то связано. Но как…

У Никонова зазвонил телефон. Старик полез в карман, а Макс все озирался, все смотрел, и чем дольше смотрел, тем отчетливее понимал, что ему хочется туда вернуться. Что-то там есть! Да, не открылось с первого раза, но первый — не последний, даже не второй. А вот сейчас пойду…

— Максим!

Он вздрогнул.

— Что?

Геннадий Тихонович сунул телефон на место, подозвал кивком. Макс подошел.

— Звонил Ярченко, — спокойно, как о чем-то обыденном, объявил Никонов. Впрочем, Максим и не удивился:

— Тот самый?

А вот Дима удивления не смог скрыть:

— Ничего себе! Это он как парламентер, что ли?

— Да нет, — Геннадий Тихонович улыбнулся улыбкой Екклесиаста. — Скорее перебежчик.

Дима присвистнул со значением:

— Даже так?!..

— Нет ничего нового под солнцем, — Геннадий Тихонович вздохнул, и непонятно: то ли с сожалением, то ли с иронией… а вероятно, и с тем и с другим вместе.

— Предлагает встретиться? — спросил Макс.

— Ждет уже, — подчеркнул Никонов.

— Шустрый дядя, — одобрил Дима.

— Отбросов нет, есть кадры, — Никонов подмигнул молодежи. — Ну-с, идемте, он к дому подъедет.

2

Максим догадывался, что внешность журналиста окажется никак не соответствующей слову «отброс», но все же не подозревал, что до такой степени.

Когда они вернулись к дому Никонова, из серебристой «Тойоты» вышел, улыбаясь, дородный лощеный мужчина лет под сорок, одетый не просто щеголевато, но дорого, почти роскошно, а когда он подошел, все ощутили аромат грубовато-изысканного, тонко подобранного парфюма. Дима даже удивленно вскинул брови: в облике спецслужбиста Ярченко выглядел куда скромнее.

— Здравствуйте, — мягким, обволакивающим баритоном произнес тот. — Максим?.. Очень приятно. С вами-то я знаком… по разным поводам, — поклон в сторону Димы и Никонова, — а вас вижу впервые. Весьма рад!

— А мы рады умеренно, — уголком рта улыбнулся Геннадий Тихонович. — Не боитесь, что ваши обнаружат вас?

— Нет, — безмятежно ответил Ярченко.

— Основания?

— Во-первых, я распорядился снять наблюдение за вами. О, разумеется, потом они спохватятся, но потом — для нас уже иметь значения не будет. А во-вторых…

Он помедлил самую малость.

— Во-вторых, они теперь не мои.

— Ах, во-от как!.. — Никонов тоже умел разыгрывать ложное изумление. — И отчего же так? — совсем уже издевательским тоном.

Но Ярченко предпочел этого не заметить.

— Как говорится… — с иронической расстановкой произнес он, — ничего личного, только бизнес. Они проиграли.

Тут Никонов позволил себе желчно усмехнуться:

— Ну, в таком случае, тоже как говорится — пройдемте, товарищ. Прошу!

Поднялись в квартиру.

— Со мной, — предупредил он супругу, хотя ее давно уже можно было ни о чем не предупреждать. Прошли в кабинет… и Максим вдруг с отчаянной скукой понял, о чем будет говорить Ярченко. Он приготовил Консорциуму-1 сюрприз — да только для Максима Полканова в этих интригах никакого интереса уже не было. И делая вид, что слушает, он задумался о своем.

Странной была эта задумчивость. В ней не было хода мысли как таковой, она остановилась возле того места в парке — и превратилась в беспокойное созерцание. Не мог уже Макс отделаться от той точки, и чем дальше, тем больше проникался уверенностью в ней. Да, не вышло с первого раза. Выйдет, со второго, третьего… десятого!

…— перефразируя классику, — соловьем разливался Ярченко, — его слабость есть следствие его силы. Да, он создал систему, в которой стал закрытым центром. Закрылся так, что никому его не найти. Все так. Но тем самым он стал слишком зависеть от меня. Образно говоря, ситуация повернулась так, что в моих руках оказался ключ от гильотины. И мне решать, казнить или миловать.

— У гильотины есть ключ?.. — пробормотал макс.

— Образно, молодой мужчина, я же говорю — образно!..

— И вы решили казнить, — понял Геннадий Тихонович. — Тоже, конечно, образно.