Конспект

— Ты давно видел Горика?

— После приезда не видел. А что?

— Да, понимаешь, эта научная гипотеза Клавы и Хрисанфа мне кажется несколько наивной — так просто из армии, — а военно-медицинский факультет — это армия, — сейчас не уйдешь. Но только, Петя, это — строго между нами.

— Об этом не беспокойся.

Учебная нагрузка так закрутила меня, что я перестал регулярно следить за событиями, только отмечал про себя когда они свершались и не давал себе воли много над ними раздумывать — некогда, некогда, потом, потом... Молотов слетал на свидание с Гитлером… Молотов заявил: фашизм — это идеология, а идеологию не уничтожают... Ну, докатились! Красная армия, не встречая ни сопротивления, ни отпора со стороны немцев, заняла Западную Украину и Западную Белоруссию... Услышал по радио: Польша — детище Версальского договора, искусственно созданное государство перестало существовать. Говорят — так же пишут и газеты.

— Я не помню — это какой по счету раздел Польши? — спрашивает Галя. — Третий или четвертый?

— Теперь понятно, — говорит Сережа — значит, не только договор о ненападении, но еще и сговор Сталина с Гитлером. Этого я и опасался.

— Снюхались бандиты! — сказал Федя.

А я и рад объединению Украины, и страшно подумать что там будет сейчас происходить: принудительная коллективизация, раскулачивание, репрессии против украинской интеллигенции — это уж безусловно. И то же, конечно, в Белоруссии. Встречаешь шагающих в строю красноармейцев и слышишь:

Белоруссия родная.
Украина золотая.
Ваше счастье молодое
Мы стальными штыками оградим.

И оградят. Стальными штыками. Можно не сомневаться. Счастье молодое. От вас!.. Ну и дураки, сами не понимают какую двусмысленную песню заставляют петь.

На перемене подхожу к Толе Мукомолову и Гене Журавлевскому.

— Ну, а что толку переживать? — спрашивает Толя. — Что изменится? Дают еще возможность учиться, и на том спасибо. Вот и учись.

— Да ведь противно. Сидишь, занимаешься, а сам как обос…ный. Петя, противно?

— Противно, Геня, тошно, да и тревожно.

— Ну, ладно, — говорит Толя. — Можете плакать друг другу в жилетки, а я пошел — не люблю бессмысленных занятий.

— Не с кем поговорить, — говорит Геня. — Ты тоже все время молчишь?

— Есть немногие, с которыми говорю, ничего не опасаясь. С тобой, например. Тут другое дело. Не знаю как у тебя, а у меня все время уходит на занятия — такая пошла загрузка...

— У меня тоже.

— И некогда обо всем хорошо подумать. Может быть это и к лучшему, а то ведь недолго и свихнуться.

— Но иногда так наболит, что если не откроешь клапан, то боишься, что взорвешься в самом неподходящем месте.

— Ну, и открывай в подходящем — кто тебе не дает?

— Ну, спасибо, прямо на тебя буду открывать. Ах, черт! Уже звонок. Ты прав — ни на что времени не остается.

— Петя, иди сюда, — на другой перемене зовут Моня, Мотя и Сеня Рубель. — Как ты считаешь, мы успеем кончить институт? – спрашивает Сеня.

— Успеем до чего?

— До войны.

— А против кого мы будем воевать?

— Ну, не знаю... Но дело идет к тому, что будем, — говорит Сеня.

— Идет мировая война, — говорит Моня. — Ты думаешь, мы останемся в стороне? Очень сомнительно.

— А зачем же тогда пакт о ненападении с Германией?

— А ты доверяешь Гитлеру? — спрашивает Моня.

— Я никому не доверяю, — отвечаю, делая ударение на «никому».

— Тем более, — говорит Мотя. — Так как — успеем?

— Да откуда я знаю! Остается только надеяться.

В выходной я работал в институте над курсовым проектом, а вернувшись к обеду, застал дома, как говорит Лиза, сбор всех частей — Клава, Горик, Майоровы, Михаил Сергеевич и Кучеров. С Гориком редко встречаемся, давно не виделись и решили наверстать упущенное. Тут как хочется не поговоришь, и Горик предлагает вечером где-нибудь засесть.

— После Лизиного обеда?

— Тем лучше — меньше будем заказывать еды: фундамент уже заложен. Это я говорю, как будущий врач.

— Между прочим, Вера Кунцевич говорит, что перед тем как выпить надо съесть кусок хлеба с маслом.

— А у нее есть масло? — спросил Федя.

— Было. А теперь не знаю.

— Владимир Степанович, подтверждаете, что перед выпивкой надо съесть кусок хлеба с маслом? — спрашиваю я.

— Подтверждаю, особенно когда слаба закуска, — говорит Кучеров. — Масло обволакивает кишки и желудок, препятствует впитыванию алкоголя, и меньше пьянеешь. А я вижу на столе масло. Где вы его берете? Простите за нескромный вопрос.

— Сами делаем, — отвечает Сережа. — Сметана, слава Богу, еще есть в продаже. Вот и сбиваем.

— Я что-то не видела у вас никакого сепаратора, — говорит Нина.

— А наш сепаратор — макитра и качалка, — ответила Лиза. — И два мотора — Петя и Сережа, крутят по очереди.

— Такой сепаратор и у нас есть, — говорит Кучеров. — Надо будет заняться этим производством.

За обедом не обошлось без того, чтобы, по бытовавшему у нас дома выражению, не поговорить о политике.

— Помянете мое слово, — сказала Клава, — дело не ограничится разделом Польши.

— Граница Российской империи? — спросил Сережа, и сам себе ответил: Их уже не восстановишь — Варшаву забрал Гитлер.