Конспект

Все засмеялись, кто-то сказал: «Резон», и мне дали 20 копеек, чтобы я отнес их Саркисянцу.

По правой стороне Сирохинской улицы вскоре после ее начала дома выстроились по дуге, между дугой и мостовой росли огромные, в два-три обхвата, старые клены. Наверное, из-за этой рощицы и дома отступили. Играя среди кленов с мальчишками в цурки, нашел пятак и, прибежав домой, положил его на стол.

— Вот. Нашел.

— Ну, раз нашел, значит, это твой пятак, можешь его потратить на что хочешь.

— На мороженое. Большую порцию.

— Можешь купить и мороженое. Рванулся бежать на Москалевку, но Лиза удержала меня за руку.

— Скоро обедать. Купишь после обеда.

— Ты думаешь, — спросил папа, — он перебьет аппетит?

Все засмеялись, и я помчался за мороженым.

Через год или два я возвращался домой в сумерках. Было жарко, тихо и душно. Я торопился, потому что навстречу, с запада, наползала огромная, от горизонта до горизонта, туча, черная, без просветов, с резко очерченным, как обрезанным, краем, и этот светло-серый, похожий на кружево край шевелился. Только вошел в дом, — хлынул ливень и сразу же за ним — гроза с ураганом. Наутро увидели во дворе повалившийся на мусорный ящик старый клен, а на улице лежали почти все такие клены. Не ходили трамваи. И еще запомнилась воробьиная ночь: почти беспрерывные раскаты грома, качающиеся в свете молний деревья, без дождя. Раскрылось окно на террасу, высунулась Лиза:

— Перейдете в комнаты?

— Не хотим, — ответили мы с папой.

— Нам тут нравится, — добавил я.

На базар ходил Сережа и всегда брал с собой меня. Рыбный базар недалеко — две трамвайные остановки, на берегу речки, против Нетеченской набережной. Я нес покупки домой, а Сережа шел на работу. Если покупки были тяжелые, Сережа усаживал меня на трамвай, если еще тяжелее — часть брал с собой. Со временем я научился разбираться в сортах и качестве рыбы, картофеля и других продуктов.

С весны до осени папа, уходя на работу, поручал что-либо сделать в саду: вскопать грядку, натянуть шпагат для вьющихся, разрыхлить корку, образовавшуюся после полива, собрать семена — работа находилась всегда, но времени она отнимала не больше часа.

Лиза часто посылала меня в магазин. Магазины были государственные – «Ларек» (то, что теперь «Гастроном»), и кооперативные, с большими наклонными вывесками «Церабкооп». По улицам разъезжали подводы с бочками, и возчики кричали нараспев: «Церабкооп керасин привез!» Были и частные магазинчики, лавочки, ларьки. Между «Ларьком» и «Церабкоопом» шла конкуренция, и в «Ларьке» к каждой покупке выдавали талон — копию чека, на котором указывалась дата, а в начале каждого месяца в магазине вывешивалось объявление: за какие числа минувшего месяца талоны принимаются наравне с деньгами. Когда я что-нибудь покупал, талоны оставались мне, часто они перепадали мне и от взрослых, чаще всего — от Гали. На выигравшие талоны я покупал шоколад «Лом» — большие толстые плитки, которые ломали руками и продавали на вес. Стоил он дорого — 6 рублей килограмм.

Сережа возился со всякими усовершенствованиями и тем, что сейчас называется внедрением новой техники, а я был его постоянным и единственным помощником. Сережа купил моторчики для швейных машин, и мы с ним делали реостаты, регулирующие скорость шитья, — долго и нудно наматывали тонкую проволоку, потом устанавливали на машинах моторчики и реостаты, а потом Сережа шумно демонстрировал преимущества этой новинки и также шумно учил ею пользоваться. Помогал Сереже в изготовлении радиоприемника, как теперь понимаю, — на полупроводниках. Этот термин вошел в обиход после Второй мировой войны, тогда же приемник назывался детекторным, а полупроводником служил антрацит. Приемник получился не хуже покупных, слушать надо было в наушниках, и принимал он только местную радиостанцию: «Увага, говорить Харкiв. Працює радiостанцiя наркомосвiти України на хвилi 477 метрiв». Потом эта фраза, которой начинались и заканчивались передачи, повторялась на эсперанто: «... Попло комиссарио порт ляриго...» Приемник — маленький ящичек — стоял в столовой. Под крышкой обеденного стола мы укрепили штепсельные розетки, а так как стол был раздвижной, то, соединяя их разводкой, одолели и это осложнение. По плинтусам подвели радио к каждой кровати и установили розетки под крышкой стола в саду — туда приемник переносили.

Года через два Сережа много вечеров проводил у знакомого инженера — собрал при его консультации многоламповый и многодиапазонный приемник и привез его на извозчике. Антенну установила частная фирма Фридмана, одна мачта стояла на крыше дома, другая — на крыше сарая, и я слышал, как Сережа сказал Лизе:

— Можно себе это позволить — приемник обошелся очень дешево. Сережа не мог сидеть без дела, и мне всегда находилась какая-нибудь работа. Помню, как приспосабливали чердак для сушки белья в сырую погоду — чтобы и тепло шло от печных труб, и было бы проветривание.