Читаем Конспект полностью

— Я что хотела тебе сказать. Ты Клаву не очень тревожь расспросами о Горике. Сегодня ночью, когда сели за стол, она первый раз за все это время заплакала.

Лиза вошла в дом. Я подошел к убежищу и спустился в него. Двери не было. Когда глаза привыкли к темноте, увидел, что нет стола, скамеек и кое-где обшивки на стенах. Заслышав Сережины шаги, поднялся наверх. Возле убежища стоял Сережа, тоже в старом поношенном ватнике, а у его ног — ведро с углем.

— Ты где достал уголь? — спросил я Сережу.

— А это еще старые запасы. Когда весной пошли разговоры, что скоро война, я и запасся. Дорого обошлось, но, слава Богу, хоть не мерзли. На следующий год уже не хватит, придется где-то доставать.

— Пользовались убежищем?

— Первое время пользовались, а потом надоело каждый раз бегать — лежали на своих кроватях. Разобрать его надо: мы здесь огород сажаем.

— Так давай разберем.

— Подождать надо — пусть лед растает. Шли дожди, потом ударил мороз и образовался толстый слой льда. Не хочется ломом долбить. Петя, я должен тебе кое-что сказать Да. Я слушаю.

— У нас за долгие годы накопились горы всяких бумаг: документы, разные справки, открытки и фотографии, старые газеты и журналы, театральные программки — чего там только не было, и все не доходили руки разобраться в них и ненужное выбросить. Наконец, уже при немцах, занялись этим делом.

— При немцах?

— А что в длинные зимние вечера делать? Сидели, разбирали, сортировали. Интересные вещи находились. А чего мы тут стоим? Пошли в дом. Подожди, я сначала в сарай загляну.

Сережа чуть ли не бегом направился в сарай и сразу вышел из него с каким-то небольшим рулоном, завернутым в пыльную газету, и, идя ко мне, сдувал и смахивал пыль. На газете я увидел портрет Сталина, и это навело меня на некоторые размышления. Как бы реагировали немцы, скажем — из гестапо, увидев газету с портретом Сталина, правда, использованную в качестве оберточной бумаги? И как бы реагировали работники НКВД, увидев газету с портретом Гитлера, правда, тоже использованную как оберточная бумага? Любишь ты думать о всяких глупостях! — оборвал я себя, но тут же подумал: а такие ли уж это глупости? Но снова оборвал себя: хватит! Сережа протянул мне рулон, но я уже взял ведро, и мы вошли в дом.

— Ты торопишься? — спросил Сережа.

— Нет. Еще успею.

— Ну, тогда раздевайся. Знаете что, — обратился он к Лизе и ко мне, — давайте кофейку выпьем.

— Выпить можно, — сказала Лиза. — Только молока нет.

— А мы и черный выпьем, — сказал Сережа, улыбаясь, — с Петиным сахаром.

— А у вас есть кофе? — спросил я.

— В городе сейчас нет, а у нас еще есть, — ответил Сережа.

— Старые запасы?

— Да не очень и старые — у немцев покупали.

— У немцев? А за какие деньги?

— За немецкие, конечно. Галя работала и хоть немного, а получала.

Лиза насыпала зерна кофе в ручную мельничку и протянула ее мне — молоть кофе было всегда моей обязанностью. Пока я молол, — а это дело долгое, — и Лиза варила кофе, Сережа рассказывал:

— Когда мы разбирали старые бумаги, попадались интереснейшие вещи. Представь, сохранились свидетельства о браке Петра Трифоновича с Ульяной Гавриловной, моих родителей, Гриши с Ксенией, не говорю уже о метриках, документах об образовании, о смерти. Сохранились и все ноты моих произведений.

— А в программах концертов упоминался Сережа, — сказала Лиза, — как аккомпаниатор и как участник квартета струнных инструментов.

А в программах спектаклей труппы Синельникова среди участников массовых сцен упоминался и Ф. Майоров, — сказал Сережа. — Эти программки забрала Нина. Но самое интересное — старые письма. Ты вот представь: война, оккупация, бомбежки, голод, с трудом зарабатываем на кусок хлеба – и вдруг письма из совсем другой жизни. Мы не только разборку бумаг, мы все откладывали, когда попадались такие письма.

— Я даже удивлялась, — сказала Лиза, — как это мы еще живы.

— Наконец, все рассортировали по темам и видам и уложили в папки. Я почувствовал даже что-то вроде удовлетворения от исполненного долга: вам с Гориком и вашим детям интересно будет познакомиться с этим материалом.

— Еще бы!

Я осмотрелся, как если бы хотел увидеть хотя бы папки с этими материалами, увидел уже пустые чашки и чем-то странный взгляд Лизы, обращенный на Сережу. Грустный? Да, но не только, что-то в нем еще. Сочувствующий? Да, но не только, что-то в нем еще. Пожалуй, так смотрят на близкого человека, опасаясь внезапного приступа болезни или еще чего-то и тревожась из-за этого.

— Да-а... — сказал Сережа и помолчал. — Ну, слушай дальше. Я разделил папки — те, которые надо хранить, и те, ненужные, которые не жалко пустить на топку. В доме тесно, я отнес их в сарай и положил порознь те и другие. Чтобы, не дай Бог, никто не перепутал, я сам приносил на топку ненужные папки... И сам, понимаешь — сам, перепутал, и все, что нужно было хранить, сгорело.

Вид у Сережи был такой, о котором говорят — убитый. Такая утрата! И жаль Сережу. Не знаю, что и сказать: утешать я, наверное, не умею. Взглянул на Лизу: ясно — она переживает не так из-за этой утраты, как за Сережу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ушаков. Том 2, часть 1
Адмирал Ушаков. Том 2, часть 1

Настоящий сборник документов «Адмирал Ушаков» является вторым томом трехтомного издания документов о великом русском флотоводце. Во II том включены документы, относящиеся к деятельности Ф.Ф. Ушакова по освобождению Ионических островов — Цериго, Занте, Кефалония, о. св. Мавры и Корфу в период знаменитой Ионической кампании с января 1798 г. по июнь 1799 г. В сборник включены также документы, характеризующие деятельность Ф.Ф Ушакова по установлению республиканского правления на освобожденных островах. Документальный материал II тома систематизирован по следующим разделам: — 1. Деятельность Ф. Ф. Ушакова по приведению Черноморского флота в боевую готовность и крейсерство эскадры Ф. Ф. Ушакова в Черном море (январь 1798 г. — август 1798 г.). — 2. Начало военных действий объединенной русско-турецкой эскадры под командованием Ф. Ф. Ушакова по освобождению Ионических островов. Освобождение о. Цериго (август 1798 г. — октябрь 1798 г.). — 3.Военные действия эскадры Ф. Ф. Ушакова по освобождению островов Занте, Кефалония, св. Мавры и начало военных действий по освобождению о. Корфу (октябрь 1798 г. — конец ноября 1798 г.). — 4. Военные действия эскадры Ф. Ф. Ушакова по освобождению о. Корфу и деятельность Ф. Ф. Ушакова по организации республиканского правления на Ионических островах. Начало военных действий в Южной Италии (ноябрь 1798 г. — июнь 1799 г.).

авторов Коллектив

Биографии и Мемуары / Военная история
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Отто Шмидт
Отто Шмидт

Знаменитый полярник, директор Арктического института, талантливый руководитель легендарной экспедиции на «Челюскине», обеспечивший спасение людей после гибели судна и их выживание в беспрецедентно сложных условиях ледового дрейфа… Отто Юльевич Шмидт – поистине человек-символ, олицетворение несгибаемого мужества целых поколений российских землепроходцев и лучших традиций отечественной науки, образ идеального ученого – безукоризненно честного перед собой и своими коллегами, перед темой своих исследований. В новой книге почетного полярника, доктора географических наук Владислава Сергеевича Корякина, которую «Вече» издает совместно с Русским географическим обществом, жизнеописание выдающегося ученого и путешественника представлено исключительно полно. Академик Гурий Иванович Марчук в предисловии к книге напоминает, что О.Ю. Шмидт был первопроходцем не только на просторах северных морей, но и в такой «кабинетной» науке, как математика, – еще до начала его арктической эпопеи, – а впоследствии и в геофизике. Послесловие, написанное доктором исторических наук Сигурдом Оттовичем Шмидтом, сыном ученого, подчеркивает столь необычную для нашего времени энциклопедичность его познаний и многогранной деятельности, уникальность самой его личности, ярко и индивидуально проявившей себя в трудный и героический период отечественной истории.

Владислав Сергеевич Корякин

Биографии и Мемуары