Читаем Конспект полностью

— Грузить на тачку побоялся: могли обвинить в хищении, а положить пару кирпичей в портфель — никто и внимания не обратит. Да их совсем немного нужно — только на облицовку. А красный кирпич у нас есть еще с тех пор, когда ты города строил. Вот теперь тебе работы будет! Слушай, — Сережа улыбался. — Женя Курченко освобождал Харьков?

— Да, участвовал в освобождении.

— Он артиллерист?

Несколько секунд тишины, а потом взрыв смеха. Давно не слышал здесь такого продолжительного смеха.

Еще когда получил первое письмо с Сирохинской, представил себе, как все разместились в такой маленькой квартире, и почти угадал: Юровские, как всегда, — в своей комнатке. В первой, проходной, комнате с окнами на веранду, где за занавеской спала Галя, поместилась и Нина. Значит, Клаве досталась моя кровать в столовой у окна, памятного мне с детства. Оказалось, что Галя уступила Клаве свою кровать, а сама заняла мою. Я теперь спал на раскладушке по другую сторону стола. В такой тесноте жило подавляющее большинство. Не знаю, как складывалась жизнь у других в таких условиях, у нас же, если что-либо кого-либо и раздражало, — а не раздражать не могло, — то все умели сдерживать себя и не проявлять раздражения.

Они быстро устают и не упускают возможности полежать, а Сережа по своему обыкновению засыпает минут на пятнадцать-двадцать и снова на ногах. И сейчас, проснувшись, плотно закрыл за собою дверь в кухню-переднюю, и оттуда доносится мягкое постукивание: это он чинит чью-то обувь. Лиза лежа читает. Я сел возле нее. Она положила книгу рядом с собой и сдвинула очки на лоб.

— А где вы берете книги?

— Уже открылась наша районная библиотека. Помнишь — имени Некрасова? Она в той же халупе. Галя туда заглядывает, только там сейчас мало чего интересного. Я больше классиков предпочитаю. От зараз з великим задоволенням читаю Грiнченка. Пам’ятаєш його оповiдання «Сам собi пан»?

— Пам’ятаю. Тiльки ж Грiнченко заборонений.

— Так це наша книжка, її колись ще твiй батько купив.

— Лиза! Я хотел тебя спросить: от чего умер Михаил Сергеевич? Не от голода?

— Что ты, Господь с тобой! Он же не чужой нам был. А было это так. Миша пообедал с нами и собрался домой полежать — ему нездоровилось. Мы предложили ему полежать у нас — у нас тепло, но он сказал, что дома протопил, и ушел, а вскоре прибежала соседка и сказала, что он лежит на снегу. Кинулись, а он уже мертвый. Владимир Степанович говорил, что у Миши кроме астмы была еще серьезная сердечная недостаточность, и что умер он, наверное, от этого.

— Владимир Степанович жив?

— Пока жив и работает все в той же больнице. Только он уже не тот, что был раньше. Сломали жизнь старику.

— Старику?

— Да по возрасту он еще не старик, а выглядит как старик. И глаза у него, как бы тебе объяснить, потухшие. Боюсь, не жилец он на этом свете. Ты только не подумай, рук на себя не наложит — он верующий, но, понимаешь, не держится он уже за эту жизнь, ничего его к ней не привязывает.

— А работа? Он же хороший врач и его ценят.

— Врач он, конечно, хороший, опытный, но, посуди сам, разве для полной жизни одной работы достаточно? А что касается того, что его ценят, тут уж кого как. Нашелся же мерзавец, а может и мерзавцы, написавшие донос, что он сотрудничал с немцами. Как только земля таких держит! Чем он им поперек дороги стал?

— Да ничем. Просто они хотели этим доносом показать свою бдительность, выдвинуться и сделать хоть какую карьеру. Ты вспомни, сколько людей еще до войны ни за что, ни про что пострадало от таких доносов, многие и погибли. Если у человека или нет никаких данных, чтобы в каком-то деле выдвинуться, или лень для этого потрудиться, то вот он и готов на любую подлость, а у нас это еще и поощряют: пусть донос не подтвердился, все равно такой человек пригодится — исполнит другую, порученную, подлость. Донос на Кучерова, конечно, не подтвердился?

— Конечно, не подтвердился, но нервы ему потрепали больше, чем Сереже. Сережу вызывали только в НКВД, а Володю еще таскали и по ведомству здравоохранения — горздрав, облздрав, точно тебе не скажу, спроси Сережу — он помогал Володе писать объяснения. Владимира Степановича еще и на какое-то время отстраняли от работы, пока это дело тянулось. Так что настроение у него — сам должен понимать. Но народ на Качановке к нему по-прежнему хорошо относится, что правда — то правда.

— У вас бывает?

— Приходит изредка, говорит — много работы. Иногда приносит продукты, говорит — кроме вас у меня никого не осталось. Попробуй тут отказаться!

— А доктор Певзнер? Не знаешь — вернулся из эвакуации?

Лиза посмотрела мне в глаза, закрыла свои, помолчала и тихо сказала:

— А он никуда не уезжал. Почему — не знаем: наше знакомство было шапочное. Когда пришли немцы, в один из первых дней я его встретила. Он молча поклонился, а я от неожиданности, — думала, что он уехал, — растерялась, не знала что сказать и, как последняя дура, спросила: «Вы к больным?» Он ответил: «К больным», помолчал, добавил: «Прощайте. Не поминайте лихом» – и ушел.

Лиза отвернулась к стене, вытерла слезы и, поворачиваясь ко мне, сказала:

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Ушаков. Том 2, часть 1
Адмирал Ушаков. Том 2, часть 1

Настоящий сборник документов «Адмирал Ушаков» является вторым томом трехтомного издания документов о великом русском флотоводце. Во II том включены документы, относящиеся к деятельности Ф.Ф. Ушакова по освобождению Ионических островов — Цериго, Занте, Кефалония, о. св. Мавры и Корфу в период знаменитой Ионической кампании с января 1798 г. по июнь 1799 г. В сборник включены также документы, характеризующие деятельность Ф.Ф Ушакова по установлению республиканского правления на освобожденных островах. Документальный материал II тома систематизирован по следующим разделам: — 1. Деятельность Ф. Ф. Ушакова по приведению Черноморского флота в боевую готовность и крейсерство эскадры Ф. Ф. Ушакова в Черном море (январь 1798 г. — август 1798 г.). — 2. Начало военных действий объединенной русско-турецкой эскадры под командованием Ф. Ф. Ушакова по освобождению Ионических островов. Освобождение о. Цериго (август 1798 г. — октябрь 1798 г.). — 3.Военные действия эскадры Ф. Ф. Ушакова по освобождению островов Занте, Кефалония, св. Мавры и начало военных действий по освобождению о. Корфу (октябрь 1798 г. — конец ноября 1798 г.). — 4. Военные действия эскадры Ф. Ф. Ушакова по освобождению о. Корфу и деятельность Ф. Ф. Ушакова по организации республиканского правления на Ионических островах. Начало военных действий в Южной Италии (ноябрь 1798 г. — июнь 1799 г.).

авторов Коллектив

Биографии и Мемуары / Военная история
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ
Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ

Пожалуй, это последняя литературная тайна ХХ века, вокруг которой существует заговор молчания. Всем известно, что главная книга Бориса Пастернака была запрещена на родине автора, и писателю пришлось отдать рукопись западным издателям. Выход «Доктора Живаго» по-итальянски, а затем по-французски, по-немецки, по-английски был резко неприятен советскому агитпропу, но еще не трагичен. Главные силы ЦК, КГБ и Союза писателей были брошены на предотвращение русского издания. Американская разведка (ЦРУ) решила напечатать книгу на Западе за свой счет. Эта операция долго и тщательно готовилась и была проведена в глубочайшей тайне. Даже через пятьдесят лет, прошедших с тех пор, большинство участников операции не знают всей картины в ее полноте. Историк холодной войны журналист Иван Толстой посвятил раскрытию этого детективного сюжета двадцать лет...

Иван Никитич Толстой , Иван Толстой

Биографии и Мемуары / Публицистика / Документальное
Отто Шмидт
Отто Шмидт

Знаменитый полярник, директор Арктического института, талантливый руководитель легендарной экспедиции на «Челюскине», обеспечивший спасение людей после гибели судна и их выживание в беспрецедентно сложных условиях ледового дрейфа… Отто Юльевич Шмидт – поистине человек-символ, олицетворение несгибаемого мужества целых поколений российских землепроходцев и лучших традиций отечественной науки, образ идеального ученого – безукоризненно честного перед собой и своими коллегами, перед темой своих исследований. В новой книге почетного полярника, доктора географических наук Владислава Сергеевича Корякина, которую «Вече» издает совместно с Русским географическим обществом, жизнеописание выдающегося ученого и путешественника представлено исключительно полно. Академик Гурий Иванович Марчук в предисловии к книге напоминает, что О.Ю. Шмидт был первопроходцем не только на просторах северных морей, но и в такой «кабинетной» науке, как математика, – еще до начала его арктической эпопеи, – а впоследствии и в геофизике. Послесловие, написанное доктором исторических наук Сигурдом Оттовичем Шмидтом, сыном ученого, подчеркивает столь необычную для нашего времени энциклопедичность его познаний и многогранной деятельности, уникальность самой его личности, ярко и индивидуально проявившей себя в трудный и героический период отечественной истории.

Владислав Сергеевич Корякин

Биографии и Мемуары