Конспект

– У Мары оставались наши ковры, да и не только ковры, но никаких претензий мы к ней не предъявляли. Да что об этом говорить, – не взяла бы она, так другие бы растащили. Но как-то раз Володя ее встретил и спросил – не даст ли она для тебя маленький коврик. Был такой зеленый, возле кровати класть. Тогда и пришла эта открытка, а вскоре Андрюшу арестовали. Его арестовывали, когда за границей убивали представителей советской власти. А тут ничего такого не было. «За здорово живешь», – сказал Володя. – Голос Оли задрожал, и она ушла в другую комнату. Я вспомнил: везде, где жили Останковы, были ковры – на полу и на стенах…

У меня еще теплились остатки сыновних чувств к матери. Сейчас они вспыхнули и сгорели дотла, и, как пепел, осталась неприязнь. Ни в разговоре, ни мысленно больше не мог называть ее мамой, а когда приходилось думать или говорить о ней, называл Марией Михайловной.

Хотелось рассказать Оле о своем сне. Она никогда снов не рассказывала, что снилось другим – воспринимала с улыбкой и говорила: «Не придавай значения» или «Праздничный сон – до обеда», но однажды, давным-давно, я слышал, как она сказала: «Бывают вещие сны». И не стал рассказывать – побоялся, что такой странный сон ее встревожит. Удивление, испуг, радость, надежда на то, что отец жив, и еще что-то, неуловимое и непередаваемое, слились в сложное и сильное чувство, которое я испытал во сне. Оно еще не прошло, и я отправился к Лене пешком в надежде, что по дороге оно рассеется. Вскоре встретил Володю. Сначала я увидел, что он несет большую кошелку и толстый портфель и сутулится, чего с ним раньше не было, потом – что он совсем седой. Потом – как он осунулся, похудел и чем-то озабочен. Увидев меня, заулыбался.

– Выспался?

– Выспался.

Я потянул к себе кошелку и портфель, он не отпускает.

– Что ты! Мне не тяжело. Ты же, наверное, к Лене идешь?

– Еще успею. Давай, давай!

Он отдал кошелку, я тянул и портфель.

– Не тяни, не дам – не буду же я идти с пустыми руками!

Еще не поставив портфель, Володя говорит Оле:

– Кажется, у нас оставалось немного кофе. Давайте попьем кофейку.

Оля достает металлическую коробочку, деревянную ручную мельничку, пересыпает в нее остатки зерен и протягивает мне. Молоть кофе – мое дело.

Снова пошел пешком. По дороге вспомнил посещение Гипрограда и почувствовал, что Гипроград, Запорожье, моя работа, наши с Сабуровым заботы и волнения – все это отодвинулось. Нет, я не стал равнодушнее к работе, но смотрел как бы с более далекого расстояния, понимая, что есть ценности куда важнее. Меняюсь я, что ли?

Уезжали с Сирохинской. Сохранилась чертежная доска, рейсшина, готовальня, угольники. Надавали всякой утвари. «На обзаведение» – сказала Оля. Она и сестры Лены еще надавали еды, будто нам ехать несколько дней. Володя помогал паковаться и проводил на вокзал. Я вез вещи на тачке, с которой Володя ходил по селам. Сообщение было то же – с пересадкой в Павлограде, но из Павлограда поезд шел через станцию Запорожье – 2, и после Запорожья Левого тянулись те же безмолвные руины заводов. В день приезда на работу не пошли – устраивались в своей комнате и отсыпались после бессонной ночи.

Приехавшие из области ждут Сабурова.

– Как съездилось? – спрашивает Муленко.

– Спасибо, благополучно.

Расцеловавшись с Верой, Лена знакомится с сотрудницами и вместе с Верой, продолжая разговор, садится за ее стол. Входит Сабуров, здоровается, говорит мне «Так быстро?», знакомится с Леной, показывает приготовленный для нее стол, замечает мою доску и поглаживает ее, улыбаясь.

– Уцелела? И я привезу.

Серафима Тихоновна сообщает Сабурову адрес квартиры: две комнаты, одна из них – с печкой, отдельный вход.

– На кого-нибудь сослаться?

– А вы назовите свою фамилию – там вас ждут.

– Спасибо. Подвалило работы по вашей части, – говорит мне Сабуров. – Подключайте Елену Федоровну, хватит на всех. Беловол о вас спрашивал, позвоните.

Отпустив посетителей – тех, кто ждали, и других, пришедших вслед за ними, Сабуров с Леной идут в облисполком оформлять Лене столовую. Лена возвращается одна – Сабуров пошел смотреть квартиру. Приходит он расстроенный: комнатки очень маленькие, нет кладовой, вход с улицы, уборная и сарай – во дворе.

– Отказались? – спрашивает Серафима Тихоновна.

– Сказал, что дам ответ через несколько дней. Не знаю, что и делать.

– Да вы не расстраивайтесь, – говорит Муленко. – На Зеленом Яру найдете квартиру гораздо лучше. Это не намного дальше, чем вы смотрели.

За обедом Лена удивлена и обрадована: готовят сытно и вкусно – нет надобности стряпать в кухне наших неприветливых и чем-то неприятных хозяев. После обеда Сабуров и я идем в сквер, и это уже вызывает во мне досаду. Спрашиваю:

– А где мы будем обсуждать такие вопросы зимой?

– Я надеюсь, что к зиме получим помещение. Беловол подыскал было, да сорвалось. Открывается, если уже не открылась, проектная организация – филиал киевского института. Придется еще потерпеть.

Если рассказать кратко суть дела, Сабуров все выспросит, и рассказываю со всеми подробностями.