Константа

— Угу. Я. Придерживаюсь мнения, что вы сами должны дойти до всего того, что вам нужно. Пусть это займет тысячелетия, но это будет ваше. Изобретения и решения вашей цивилизации, рожденные в ней. А не привнесенное извне. И потому чуждое и способное завести в такой тупик развития, из которого и за миллионы лет не выбраться. Даже если это, извини, способ вытирать задницу.

— А что, есть какой- то особенный способ? — оживился этот наглец.

Я красноречиво возвела очи горе и спросила

— Знаешь, что я сейчас хочу?

— Что?

— Поесть я хочу нормально, без ядовитых приправ, без зелий. Пиццу, или пасту. И воды попить не из фонтана, а горячего отвара.

— Так ты поэтому так похудела, — ужаснулся он, — Инга, ты все это время ела только яблоки?

— Там еще персики есть, и груши, — ухмыльнулась я, — в том, чтоб быть травницей есть свои преимущества.

— И молчала.

— Жить хочется, а ты помнится, был готов меня убить, лишь бы мои знания не попали в чужие руки.

Керио соскользнул с кресла, подошел к двери и что- то прошептал на ухо одному из охранников, тот кивнул и испарился.

Керио вернулся к моему креслу, постоял немного и встал передо мной на колени,

— Теперь, как видишь, не готов. Я приношу тебе свои извинения. У меня есть совесть.

Он вдруг обнял мои ноги и уткнулся в них носом.

Я в растерянности созерцала белобрысую макушку владыки. Потом осторожно положила руку на его плечо. Черный шелк рубашки холодил пальцы.

— Ты справишься, ты умный и сильный, — пальцами провела линию лопатки, — ты прирожденный правитель, и моя помощь тебе не нужна. Это, если хочешь, настолько последний вариант, что лучше его и не использовать вовсе. Уж поверь мне, я хорошо понимаю о чем говорю. Соотношение риск — польза гораздо больше перевешивает в сторону риска. И вообще, встань с пола, он холодный, а то опять будешь злиться, что я тебя в минуту слабости увидела.

— Ты меня уже видела, — глухо проворчал он, — голого, раненого и трясущегося от страха.

— У всех есть свои недостатки, — усмехнулась я, — и мне никто не поверит. Ты, по мнению общества, состоишь из одних достоинств.

— Убью, — он поднял голову у посмотрел мне в лицо, — если кто-то поверит.

— Вот видишь, суровый, стр-р-рашный, — я посмотрела на него и вздохнула, — мне правда, очень жаль.

— Чертов горг! — Керио со стоном снова уткнулся мне в юбку, — ну почему он?

— Потому, что, помимо того, что я его люблю, он меня слушал и пытался понять. Не формально принимал во внимание то, что я говорю, вот как вы сейчас, а слышал. Что касается тебя, ты ближайшие сто лет будешь женат на своем государстве. Да и интриги тут, у вас махровым цветом цветут, а я в них слаба. Сожрут.

— Я не позволю.

— А тебе будет не до меня. Тебе страну спасать, собирать и управлять.

Он молча еще сильнее сжал мои колени.

Я молча поглаживала его костяшками пальцев по спине.

— Я должен ехать на этот скратов совет старейшин. Дай мне слово, что дождешься, не убежишь. Тебе нужно поправить здоровье. И когда я вернусь, то дам тебе в сопровождение свой отряд телохранителей, тех, которым я доверяю. Всего двенадцать дней, Инга. Никуда не денется твой горг.

— Я зла. На тебя.

— Я извинился, но проси что хочешь.

— Кусочек жареной Ночной Гостьи не принесешь? — ухмыльнулась я.

— Издеваешься?

— Немного, самую малость.

— Нормальные женщины обычно хотят драгоценности.

— И что я буду делать с этими цацками? Лучше уж деньгами выдай.

— И куда ты?

— В Лерт. Там дом на Рассветной улице.

— Одуреть, женщина меняет дворец на дом.

— «Угощение из зелени при любви лучше, чем откормленный бык, а при нем ненависть», — процитировала я.

— Ты так обо мне думаешь? — с горечью в голосе спросил он, садясь на пол рядом с моими ногами и снова устраивая свою голову у меня на коленях, — что я тебя ненавижу?

— Наговорить можно много, только зачем? Я знаю, что ты меня не ненавидишь, — я вздохнула, — но ты наделал столько ошибок.

— Понимаю.

— Есть еще одно но, не слишком значимое, но существенное, твоя супруга должна быть тебе равна, а мой век будет очень короток. Сейчас мне двадцать семь лет, сезонов по вашему, люди живут в среднем до семидесяти пяти-восьмидесяти. И за восемьдесят это уже старость, хорошая такая, с физиономией как печеное яблоко, узловатыми пальцами и прочим прилагающимся.

Он взглянул на меня.

— Так мало?

— Увы, да.

Он потерся носом о мое колено, я дернулась и хихикнула, все- таки вино давало о себе знать.

— Ну и вино у вас, — я потрясла головой.

— Странно, я совсем не ощущаю опьянения, — Керио оперся ладонями о мои ноги, встал, потянулся и прошелся по комнате, от камина к окну, потер лоб и пожаловался, — мешает эта штука.

Корона, светлеющие камни. Догадка мелькнула и исчезла так же быстро как появилась.

— Раз камни светлеют, может, венец скоро отстанет и его можно будет снимать? — предположила я.

— Возможно, — он снова прошелся по комнате.

— Я пришел! — Имириэль пропустил вперед себя дворецкого с подносом. Тот, удерживая поднос на одной руке, принялся виртуозно составлять тарелки на стол.

— Скажи мне, друг мой? — Керио дождался пока дворецкий составит посуду на стол и уйдет, — много ли вы пили?