Константа

— Я постараюсь уговорить Алтенариэя не пороть горячку с вашим браком, — Имириль выложил из корзины хлеб и пояснил, — этот хлеб я оставлю в благодарность лесу, за то, что он принял клятву.

Встав, прихватив корзинку, он двинулся к выходу с поляны.

— Лучше будет, если вы совсем отговорите его от этой бесполезной затеи, — я вздохнув отправилась следом, ничего, завтра будет новый день. И я смогу придумать как мне отсюда выбраться

— Инга, что-то вы медленно идете, — Имириэль вернулся ко мне.

— Угу, быстро я только уставать могу, — пробурчала я.

— Простите, я забыл, — он протянул мне корзинку, — давайте — ка я вас донесу, хотя бы до выхода из рощи.

Я засмеялась, вспомнив детский мультфильм и процитировала в ответ на удивленный взгляд алорнца.

— Слушай, Гена, чемоданы такие тяжелые, я придумал, чтоб было легче. Поэтому я понесу чемоданы, а ты понесёшь меня.

Имириэль споткнулся о корешок росший поперек тропинки.

— Что такое «Гена»? — уточнил он, удержав равновесие.

— Крокодил, это такое животное, — пояснила я, — обычно зеленое.

— Ага, зеленое и разговаривает? — усомнился он с прищуром глядя на меня.

— А у вас в сказках разве животные не разговаривают?

Алорнец нахмурился вспоминая. Сразу видно, в голове у человека происходит усиленная умственная деятельность. Потом заулыбался. Сразу понятно, что детство у него было не безоблачным, но вполне счастливым.

— Разговаривают, но редко.

— А у нас часто, звери разговаривают, птицы. Даже у булок, бывает, голос прорезается, — я хихикнула.

— А на самом деле?

— А на самом деле конечно нет, разве что дельфины умеют разговаривать на свем языке, — это рыбы такие, — снова пришлось пояснять, — очень умные.

— Умные рыбы. Ага, эрра, вы меня разыгрываете? — он остановился посреди тропинки, лицо суровое, улыбки как не бывало, кажется, собрался обидеться.

— Нет, не разыгрываю, — успокоила я его, — они разговаривают не так как мы, а стрекочут или щелкают, звуки разные издают.

Не поверил, смотрит исподлобья.

— Но, говорящая рыба это же невозможно! — воскликнул он.

— У вас тут разумные драконы, то есть горги, по небу летают, а вы говорите невозможно. В моем мире дракон это мифическое существо и, — я ткнула пальцем в кончик острого уха, — эльфы тоже.

Он переступил на месте и подхватил меня поудобнее. Я ухватила его за шею.

— Элфы? А я думал это ругательство такое, вы же Алта так называли "дурной эльф".

— Это я от переизбытка чувств, — я прикрыла глаза, вспомнив, в каком состоянии Керио был на станции.

— Так бы и сказали, что переволновались, — он снова слегка подбросил меня вверх, чтобы удобнее было держать. Я ойкнула.

— Поехали уже, лошадка, а то, наверное, тяжело меня на руках носить.

Имириэль, покраснел, осторожно поставил меня на землю и принялся хохотать.

— Жеребцом меня называли, простите за такую подробность, эрра, но чтоб лошадкой, — он снова захохотал.

— Давайте без интимных подробностей обойдемся, — я, смеясь, прикрыла глаза рукой, — избавьте меня от описаний ваших достоинств.

Он, продолжая посмеиваться, снова подхватил меня на руки.

Так, переговариваясь о всякой ерунде, мы дошли до края рощи.

— Все, поставьте меня на землю, — попросила я, — а то донесут добрые люди, что вы невесту владыки на руках в лесу носите.

— Верно

Он бережно поставил меня на землю и забрал корзинку. Задумчиво посмотрел на меня, на крыльцо, снова на меня.

— Знаете, эрра, все-таки провожу я вас до покоев, — сообщил он результат своей мыслительной деятельности.

— Не доверяете? — сощурилась я.

— Вы удивительно вкусно укладываете нарезку на хлеб, — съязвил этот ушастый в ответ.

— Вы не менее виртуозно разливаете вино по бокалам, — парировала я, — ладно уж, идемте. Оккупируем гостиную владыки и будем доедать еду из корзинки, после вина у меня проснулся дикий аппетит.

Имириэль пропел что-то мелодичное и птичкой взлетел по ступенькам.

Я, ощущая себя старой развалиной с несбывшимися мечтами, потянулась за ним следом.

Дворецкий владыки сообщил нам, что его владычество уже отобедали и снова работают в кабинете, но скоро освободятся.

В небольшой гостиной было уютно, стены нежно-мятного цвета с позолотой, мебель обитая, молочного цвета, шелком. Камин белого мрамора с полкой с безделушками над ним. Миниатюрные статуэточки изображали танцовщиц застывших в летящих па. На длинных юбках вился причудливый темно-красный узор.

Мы расположились в креслах по противоположным сторонам невысокого столика, размером чуть больше, чем журнальный.

Имириэль продолжая что-то мурлыкать разлил вино по бокалам.

— Я рад, что к вам вернулась память, — он ухватил с тарелки кусочек мяса, — вы были сама не своя.

— Я тоже рада, только было проще находиться здесь без памяти. Сейчас из меня слишком легко вытрясти информацию, немного пыток, и, вуаля.

— Пытки? — ужаснулся он, — за кого вы нас принимаете, эрра?

— Имириэль, я прекрасно знаю, что во благо государства делаются очень многие неприглядные вещи, которых рядовой обыватель не поймет, и осудит. Несмотря на то, что эти вещи делаются для его блага в том числе. Так что, давайте, вы не будете ломать комедию.

Он понимающе кивнул.