Константин. Балтийский ястреб

Мой мундир из-под крылатки виден не был, но они сразу же сообразили, что гость к ним пожаловал непростой.

— Простите, вы кто?

— Моя фамилия Романоф. Вам должны были сообщить о моем деле…

— Ах да. Господин Бромми писал нам. Вам нужно зафрахтовать судно?

— Два!

— Увы. Но наша бедная «Акадия» сгорела сегодня ночью. К сожалению, теперь мы можем предоставить вам только один пароход. Впрочем, у наших друзей есть парусники и, если вам будет угодно…

— Шайсе! — пришлось изобразить крайнюю степень досады. — Но мне нужно два! Причем парохода….

— Подождите, — ухватились за меня судовладельцы, как утопающие за соломинку. — Уверены, что мы сможем договориться…

— У вас осталась «Ганза»?

— Яволь.

— Та самая, на которой недавно обнаружилась гниль, да в добавок ко всему и негодные машины?

— Герр Романоф, это какое-то недоразумение, — забегали глазки коммерсантов. — Все эти разговоры о неисправностях не более чем слухи, распускаемые нашими конкурентами.

— Конкурентами? — оживился я. — А у них есть пароходы?

— Найн! У них нет ни пароходов, ни совести…

— А у вас, значит, есть?

После этого последовал жесткий торг. Владельцы были не прочь отдать свое судно в аренду, исходя из пяти фунтов стерлингов за брутто-тонну. На что мое высочество им ответило, что это грабеж среди бела дня и больше десяти рублей ассигнациями они не получат. Тем более, что пароход остался только один, и это волей-неволей увеличит количество рейсов, а стало быть и расходы. В процессе торга цена была сначала скинута до трех фунтов, потом я потребовал более тщательного осмотра корабля, затем…

— Господа, а что, если я куплю ваш корабль?

— Как?

— Как есть. По той цене, что вы заплатили на аукционе.

— Но мы вложили в реконструкцию почти сто тысяч…

— Что за чушь, там даже порты не заделаны!

— Это легко исправить…

— Не сомневаюсь. Причем настолько, что готов заняться этим самостоятельно. Так что, по рукам или расходимся?

— Но…

— Сто девяносто пять тысяч талеров, хотя ладно, войду в ваше бедственное положение. Двести тысяч!

Озадаченные купцы не слишком уверенно переглянулись и старший из партнеров — невысокий и лысоватый Карл Лемкуль, решившись, энергично тряхнул головой и протянул мне руку:

— Мы согласны!

Я, не снимая перчатку, ответил на рукопожатие и распорядился немедленно составить текст купчей. Вписав туда оговоренную сумму, мы удостоверили документ своими подписями.

— Господа, предлагаю немедленно отправиться к нотариусу и завершить сделку.

— Как будет угодно, герр Романоф.

Кажется, все вышло неплохо. Несколько лет назад немцы купили пароход в США за двести семьдесят тысяч американских долларов. После вложили в переоборудование лайнера в боевой пароходофрегат еще сто сорок тысяч. А теперь я забрал его у бедняг-коммерсантов практически за полцены, если пересчитать в несколько менее полновесные немецкие талеры. Ну, хорошо, урежем осетра, пусть даже на треть дешевле. Это уж наверняка. Тут может возникнуть вопрос, откуда со мной взялась такая сумма? Что же, банк Ротшильдов дает членам нашей семьи практически неограниченный кредит под умеренные четыре процента (Банк Англии вот уже десять лет как установил ставку в пять, так что сами понимаете). Эксклюзив, так сказать… Надеюсь, снаряженный на эти деньги корабль попортит им немало крови.

[1] Томас Кокрейн, будущий 10–й граф Дандональд был обвинен в мошенничестве на бирже в 1814 г. и уволен с флота. Воевал в Южной Америке и Греции. В 1832 году был помилован короной и восстановлен в Королевском военно-морском флоте в звании контр-адмирала Синего флага.

[2] Пароход «Акадия» — построен в1840 г. В Англии. Продан Германскому союзу. Немецкое название «Эрцгерцог Иоганн». После роспуска флота, списан и продан OSNC — «Океанской Пароходной Компании» («Фритце и ко» и Карл Лемкуль), Бремен в марте 1853 г., затем сдан в аренду британцам в 1855/1856. В 1857 году сдан на слом конторе Маркса, Гринвич.

Глава 13

После объявления 9 февраля об отказе императора Николая I от выполнения условий ультиматума и разрыве дипломатических отношений с Францией и Британией, я отдал приказ срочно сворачивать все дела и отправляться домой. Сообщение это застало меня уже в Потсдаме.

Побывать в Германии и не посетить прусскую родню было положительно невозможно. Пришлось потратить на по большей части бесполезные расшаркивания почти две недели драгоценного времени. Поскольку мой визит носил статус неофициального, сам король Фридрих Вильгельм IV меня не принял. Кронпринц Вильгельм тоже ограничился короткой встречей и предпочел не говорить о делах. Министры же, узнав о подобном невнимании, преисполнились чванства и вели себя крайне холодно. А когда генерал фон Бонин понял, что мне прекрасно известно о винтовках Дрейзе, скривил рожу так, будто его накормили лимоном.

— Я не знаю, о чем толкует ваше высочество! — практически прогавкал этот напыщенный пруссак. — Но даже если бы у нас имелось нечто подобное, заверяю, мы не стали бы портить отношения с великими державами из-за вашей блажи!

— Нет, так нет, — пожал я плечами. — Купим то, что есть. Надеюсь, на это нет возражений?