Константин Великий

Легитимный цезарь, но самозваный август Египта и Азии, Гай Валерий Галерий Максимин Даза, по словам Лактанция, «недавно оторванный от баранов и лесов», получил Восток, «чтобы топтать его и терзать», «теперь уже сделавшись пастырем не баранов, а воинов». Действительно, как и Флавий Север, этот цезарь не проявил никаких необходимых качеств политика Римской империи, но если он чем-то занимался с большим усердием, так это совершенно агрессивным навязыванием языческих культов и травлей христиан. Все остальные гонители Церкви занимались этим царским «хобби» между делом, но Максимин Даза сделал его основным смыслом всей своей политики. Возникает впечатление, что он только для того получил власть от своего дяди Галерия, чтобы проявить все свои садистские устремления и ничем другим он заниматься больше не хотел и не мог. Уже в 306 году он издал указ, требующий от всех людей, включая детей, принести жертву языческим богам, и поехал с личной инспекцией проверять, как исполняется столь важное государственное предписание. В 309 году он издал повторный указ, в котором все люди, включая теперь уже и грудных детей, должны были поедать идоложертвенных животных и пить их кровь, а на всех рынках надо было окроплять этой кровью все продаваемые продукты. Вполне можно предположить, что столь маниакальное антихристианство воспитывалось в роду Максимина, к которому, как мы помним, принадлежал и Галерий со своей матерью. Предсмертный указ Галерия 311 года о легализации христианства по законам субординации августа и его цезаря должен был распространяться на территории Максимина Дазы, соответственно на Египет и Сирию, но самозваный август его полностью игнорировал. Когда же Галерий умер, то Максимин не только решил позариться на его провинции, но и на его жену Валерию, дочь Диоклетиана и Приски, — несчастную христианку, которой вместе со своей матерью приходилось терпеть столь специфическое мужское окружение. Достаточно вспомнить, как их мужья заставили совершить жертвоприношения идолам в первые же дни террора 303–304 годов, организованного ими же самими. За отказ Валерии разделить с ним ложе, показавшийся Максимину весьма неожиданным, он приказал конфисковать у нее все имущество, пытать близких ей людей, а саму ее вместе с матерью арестовать. На просьбы самого Диоклетиана, выращивающего свою капусту в далекой Солоне, вернуть ему жену и дочь Даза ничего не отвечал, а только приказал таскать их инкогнито по деревням, видимо, чтобы их не нашли. Так стопроцентный протеже Галерия после его смерти издевался над его же дочерью и женой, не говоря уже о том, что сама жена была дочерью основателя всей тетрархии.

Максимин готовил проект о формализации языческих культов, в результате которого все жречество должно было быть разделено на разные уровни в соответствии с его представлениями.

Но все его мечты обрубались известиями об успехах Константина, которого Максимин, конечно, считал своим врагом в долгосрочной перспективе. Теперь же, после победы Константина над Максенцием, ему было за что волноваться, более того, Константин уже направил к Максимину обращение с требованием отменить все антицерковные действия, тем более что он должен был это сделать еще после эдикта Галерия. Скрепя сердце, Максимин подчинился Константину, но не надолго. Зимой 312–313 годов по Востоку прошла волна эпидемий и неурожая. Все эти события вместе заставляли Максимина все больше думать о Европе. Вдруг он узнал о том, что Константин и Лициний нашли общий язык, встретились друг с другом в Медиолане и для закрепления союзных отношений величайший август предложил выдать свою сестру за невеличайшего. Этот союз двух европейских владык означал для Максимина полный крах всех его амбиций, и тогда он решил оккупировать земли Лициния, пока он готовится к свадьбе. В очень неблагоприятных погодных условиях он двинул свои легионы на Босфор, преодолел законную границу, захватил города Византий и Перинф (Гераклею Фракийскую) и уже повел свои легионы форсированным маршем по Фракии на запад. Однако Максимин недооценил возможности противника и переоценил свои. 1 марта на Серенских полях во Фракии уже стояли легионы Лициния. Накануне он дал обет Юпитеру, что если он победит Лициния, то уничтожит имя христианское по всей земле. В отличие от него, Лициний попросил писца записать текст молитвы христианскому Богу, который должны перед битвой прочесть все его солдаты, воздевая руки к небу. Как и Константину, эта идея пришла Лицинию во сне, где ему, по словам Лактанция, явился Ангел и указал необходимость молиться Всевышнему Богу. Про Лициния ни в коем случае нельзя сказать, что он стал христианином, но он начал задумываться над причинами успеха Константина и вести с Церковью свою, крайне непоследовательную политику. Но в любом случае это сражение на Серенских полях после битвы у Мульвиевского моста в религиозно-политическом плане отражало конфликт христианства и язычества.