Константинополь и Проливы. Борьба Российской империи за столицу Турции, владение Босфором и Дарданеллами в Первой мировой войне. Том II

5. Все эти войска могут быть концентрированы в ближайшем соседстве Булаирского перешейка (на Галлиполийском полуострове) к 21 марта, если распоряжения последуют теперь же. Если морские операции к тому времени не приведут к успеху, они могут быть использованы для атаки Галлиполийского полуострова и для обеспечения продвижения флота. Как только Дарданеллы будут открыты, они могут либо: а) оперировать от Константинополя, дабы уничтожить всякие турецкие силы в Европе, либо б) если Болгария последует нашему приглашению занять территорию до линии Энос-Мидия, они смогут пройти через Болгарию на помощь Сербии, либо в) если Болгария всего лишь укрепится в доброжелательном нейтралитете, но Греция вступит в дело, они смогут продвинуться через Салоники на помощь Сербии».

Этот документ, опубликованный у Черчилля, по-видимому, не полностью и, во всяком случае, не отражающий целиком его мысли, дополняется у него же другим еще менее полным, но не менее показательным, выражающим его протест против упорно-уклончивого отношения Китченера к отправке 29-й дивизии и других войск против Дарданелл. «Я вынужден теперь, — писал Черчилль 27/14 февраля (по-видимому, Асквиту и другим названным выше лицам), — запротоколировать мое мнение, что предусмотренные сухопутные силы, то есть две австралазийские дивизии, поддержанные девятью морскими батальонами и французской дивизией, недостаточно значительны для предстоящего им дела и что отсутствие каких-либо британских регулярных войск (то есть все той же 29-й дивизии) подвергнет, если начнется бой, морские батальоны и австралийцев недозволительному риску. Даже если флот будет иметь успех, форсируя без поддержки проход, слабость сухопутных сил может принудить нас потерять значительную часть выгод, которые при иных условиях получились бы»[86].

То, что по обыкновению, по соображениям высшей политики, не договорено в этом отрывке, становится ясным, если принять во внимание, что через два дня после этого выступления Черчилля Венизелос «спонтанно» и руководимый будто бы опасениями, «что Англия найдет нужную ей точку опоры для дарданелльской операции в Болгарии»[87], предложил 1 марта ⁄ 16 февраля отправить к Дарданеллам три греческие дивизии, причем он утверждал, что предложение сделано с согласия короля Константина[88]. «Король был против этого предложения, — рассказывал Венизелос впоследствии, когда дело разбилось. — Я желал иметь с ним другой разговор по этому вопросу и принес с собой третий (после двух ранее нами упомянутых) меморандум[89]. Я просил его позволить мне прочитать его, ибо в нем были изложены полностью все аргументы, которые, по моему мнению, говорили за кооперацию (с Антантой). Я прочитал его. Я видел, что король был охвачен волнением. Волнение, с которым я говорил, было так глубоко, аргументы, к которым я прибегал, были так могущественны, что король, сильно подчинившийся им, сказал мне: „Если так, хорошо, с божьей помощью“. Иначе говоря, он согласился»[90].

Расшифровать внутреннее содержание этой опереточно-трогательной сцены не слишком трудно. Первая бомбардировка дарданелльских, вдобавок внешних и наиболее слабых, фортов дала 19/6 февраля приличные, но мало благоприятные с точки зрения скорых успехов флота результаты[91]. Более благоприятные результаты дали последующие бомбардировки от 25/12 февраля до 2 марта /17 февраля[92]; однако в связи с ними все более выяснялась острая необходимость в поддержке флота десантом. Китченер и английское военное ведомство вообще относились к делу с большой осторожностью и не давали войск для десанта или давали их в недостаточном количестве, а стало быть, снова возник вопрос о таких десантных силах, которые, будучи объективно вполне зависимыми от Англии, могли бы разрешить задачу без пролития драгоценной английской крови.

Отсюда был только один шаг до нового обращения к Греции. И этот шаг, несомненно, был сделан, а цена за греческую кровь, которую предполагалось пролить вместо английской, была столь значительна, что сам Константин поколебался…