Константинопольская и Русская Церкви в период великих потрясений (1910-е – 1950-е гг.)

С 1-м армейским корпусом прибыло священников больше, чем было сформировано частей в Галлиполи. Поэтому первоначально все иереи не смогли получить штатное место, оставшиеся заняли места церковнослужителей. Впоследствии, когда развернули госпитали и начали свою деятельность военные училища, всем священникам нашлась соответствующая служба, даже приехавшим из Константинополя спустя некоторое время. В самом г. Галлиполи отдельные храмы-палатки имели гимназия имени генерала П.Н. Врангеля и Кавалерийское военное училище. Одно из военных училищ занимало турецкую мечеть, там же был устроен и храм. При четырех военных училищах и в одном госпитале из одеял сделали заграждения для алтаря, где совершались все богослужения.

Центром русской религиозной и просветительной деятельности в Галлиполи являлся получивший название «гарнизонного» греческий храм, совершавшиеся здесь церковные службы были наиболее торжественными и полными. Греческое духовенство служило в нем по праздникам, а в будни очень редко, и заканчивало к 9 часам утра. Остальное время храм находился в распоряжении русского духовенства, служившего ежедневно. Вечером совершалось всенощное бдение, на котором пять дней в неделю читались акафисты, по средам еженедельно после литургии служился общий молебен с водоосвящением за спасение армии, а по субботам – панихида по павшим воинам Руси. Акафисты читались Спасителю, Божией Матери, преп. Серафиму Саровскому, свт. Николаю и вмц. Варваре; таким образом, обычный недельный круг богослужений дополнялся особым молением. Так как в Галлиполи были расположены все военно-учебные заведения, гимназия, госпитали и некоторые из частей, то большинство духовенства служило здесь. Это дало возможность хорошо поставить церковные службы в гарнизонном храме. На акафисты и литию выходили всегда не менее 4–5 иереев с корпусным священником во главе, праздничные службы совершались собором не менее 5–7 иереев. По праздникам пел хор какой-либо части, по назначению корпусного священника, а в будни – хор церковнослужителей.

В большие церковные праздники иногда устраивалось богослужение совместно с греческим духовенством и митрополитом Константином во главе. В таких случаях всегда пел лучший полковой хор, исполняя большинство песнопений по-гречески. Митрополит, в свою очередь, произносил важнейшие возгласы на церковно-славянском языке. Постоянное проповедничество пастырей оживляло и усиливало полноту церковных служб. На литургии в воскресные и праздничные дни было обязательным слово на тему Евангелия или по содержанию праздника, накануне, на всенощном бдении – так же. В субботнем слове, главным образом, раскрывался догмат о Воскресении Христовом как основном положении всего христианства. По пятницам, на вечернем богослужении, велись поучения катехизического характера, разбирались ход и строй богослужения в его содержании и символическом значении; Заповеди блаженства и Символ веры. Катехизические поучения всегда вел корпусной священник, и в этом отношении гарнизонная церковь имела преимущество пред другими храмами. Установленный строй службы удерживался неизменным до последних дней пребывания в Галлиполи.

Помимо богослужений устраивались крестные ходы – Крещенский и 1 августа, крестный ход с Плащаницей, совершавшийся 15 священниками в сопровождении церковных хоров и военных оркестров. Большое стечение народа всегда привлекали молебны на площадях перед парадами войск. Пасхальная заутреня 1921 г. собрала не менее 12 тысяч молящихся и зрителей из местного греческого и турецкого населения. Для Страстной и Пасхальной недель церковь-палатка Кавалерийского военного училища была поставлена на большой площади (футбольном поле) и использовалась в эти дни как гарнизонный храм.

Галлиполийцы позднее вспоминали: «Русская Пасха и на чужбине стала светлым, радостным днем. Красоту праздника и здесь составила ночная Пасхальная заутреня. Как в городе, так и в лагере весь народ собрался в эту ночь к храмам. Тысячи молящихся. Подъем необыкновенный. Под темным небесным сводом, в тесном кругу родных братьев, в эту Святую Великую ночь, горячо любимую на Святой Руси, ночь любви и братства, всепрощения, под ликующие звуки Пасхальных песнопений так близко чувствовалась Родина! Сердце полно было надежды, и горечь разлуки с милыми, далекими, любимыми растворялась в тихую, хотя и мучительную, но все же сладостную грусть. В эту дивную, единственную, неповторяемую в году ночь мелочи собственной жизни стушевались, сознание изгнанничества как будто умолкло, дышалось легко и свободно»[583].