Константинопольский Патриархат и Русская Православная Церковь в первой половине XX века

Летом 1935 г. митрополит Евлогий получил приглашение Сербского Патриарха Варнавы приехать в Сремски Карловцы на планируемое под его председательством совещание русских зарубежных архиереев по вопросу их объединения. Владыка Евлогий известил о приглашении Константинопольского Патриарха, и в этих условиях Фотий II в ответном письме от 30 сентября выразил свое согласие на поездку своего экзарха: «Всегда глубоко удрученный, как знает Ваше Преосвященство и все, скорбью о несчастье Святейшей Сестры Церкви Российской и, чувствуя, что эта скорбь еще возросла от печального зрелища, которое к умалению силы и славы Святейшей Российской Церкви являют пред лицом, как православного, так и всего христианского мира, взаимные ссоры и разделения ее иерархов, наносящие ущерб и присущему Святой Православной Церкви обаянию, мы не можем не благословить от души всякое стремление, направляемое к восстановлению мира и единства, и не присоединить нашей молитвы ко Господу, оказывая и наше к тому содействие.

Вследствие этого, с радостью обильно преподаем Вашему возлюбленному Преосвященству, по синодальному определению, наше благословение на путешествие в Югославию для указанной святой цели… Что же в особенности касается до суждений о наличии в нашей деятельности хотя бы малейших захватных целей и видов на наследство впавшей в бедствия Святейшей Российской Церкви и имущество приходов, — суждений без страха Божия выдумываемых и распространяемых, то мы, отвращая от них свое лицо, в ответ на эти нечестивые мысли, скажем только, одно, что наша Великая Церковь часто, как любвеобильная мать, в течение времен открывала и дарила своим детям сокровища свои и даже была лишаема ими таковых, но никогда не касалась и не желала своекорыстно касаться их сокровищ». При этом Патриарх Фотий II предписывал митрополиту Евлогию разъяснить вопрос о каноническом покровительстве Константинопольской Патриархии над «заграничными православными приходами», а также напоминал, что митрополит Антоний (Храповицкий) и архиепископ Анастасий (Грибановский) когда-то сами просили ее помощи в деле русских приходов на Дальнем Востоке. [220]

Состоявшееся в конце октября — начале ноября 1935 г. под председательством Патриарха Варнавы Архиерейское совещание закончилось внешним примирением и подписанием «Временного положения» о Русской Зарубежной Церкви. При этом Святитель Варнава обещал взять на себя переговоры с Константинопольским Патриархом о выходе митрополита Евлогия из его юрисдикции. Однако именно юрисдикционная принадлежность русского Западно-Европейского экзархата к Константинопольскому Патриархату стала главной причиной конечной неудачи дела примирения и объединения. На это красноречиво указал сам митрополит Евлогий в конце 1935 г. в письме Патриарху Фотию II, где он подробно описал совещание в Сремских Карловцах: «Наши епископы почему-то хотят отторгнуть меня от юрисдикции Вашего Святейшества, но я и моя паства не согласимся на это, ибо в отеческом покровительстве видим единственную крепкую опору своего канонического существования»[221].

Между тем положение самой Константинопольской Патриархии оставалось сложным. 3 декабря 1934 г. турецкий парламент (Великое национальное собрание) запретил ношение религиозной одежды духовенству всех деноминаций, кроме их глав, вне мест отправления культа. В июне 1935 г. закон вошел в силу для православного духовенства, хотя и вызвал сильное сопротивление со стороны Патриарха Фотия[222]. В Греции это вызвало бурю протестов; вице-президент греко-турецой лиги дружбы подал в отставку. Лишь энергичные меры премьер-министра Е. Венизелоса позволили избежать разрыва отношений между странами.

Летом 1935 г. турецкие власти решили превратить храм Святой Софии из мечети в музей. 5 июня того же года правительство представило Великому национальному собранию на утверждение вскоре принятый закон о религиозной собственности, который ставил все конфессии в зависимость от властей и делал их руководителей ответственными перед государством. Для осуществления надзора в области религиозной и культурной собственности, а также социальных учреждений общин создавалась Служба религиозной собственности. При этом имущество немусульманских организаций передавалось в управление выборных комитетов приходов. Покупать или продавать собственность можно было только по согласованию со Службой. В 1936–1937 гг. она даже пыталась назначить в каждую общину своего управителя, но из-за вмешательства греческого правительства эта мера была отменена. Избранные в 1928 г. приходские комитеты сохраняли реальный контроль над церковной собственностью до конца 1940-х гг. при молчаливом согласии турецкого правительства (только в 1949 г. права православных общин на их имущество было официально признано)[223].