Константиновский равелин

Людьми овладело состояние, похожее на то, которое испытываешь, когда после долгого пути с треволнениями и переживаниями достигаешь наконец места назначения. Все стало ясным до предела: вот здесь, среди этих камней, они должны будут выдержать небывалый бой с огромными силами противника, и люди, уже давно приучившие себя к мысли о неизбежности неравной схватки, теперь деловито и, казалось, спокойно готовили свои боевые посты. Каждый выбирал наиболее выгодный сектор обстрела, примерял, насколько удобно лежит в амбразуре автомат. Принесли несколько охапок душистого сена, чтобы подстелить его под колени, и в небольшой комнате потянуло пряным незабываемым запахом увядающих лугов.

Зимский взял в руки сухие былинки, и вдруг его сердце взволнованно застучало. Запутавшись меж пальцев, на тоненьком стебельке повисло несколько засохших ромашек. И тотчас же он представил себе тот день, когда шел с Ларисой на батарею, и оттого, что это было так далеко и, быть может, неповторимо, к горлу подступили спазмы. Он быстро повернулся в сторону, стал смотреть в узкий просвет окна и увидел на изгибе дороги капитана 3 ранга Евсеева и с ним несколько матросов. Евсеев, жестикулируя, что-то говорил им. И хотя слов не было слышно, Зимский понял содержание разговора — по каждому жесту несколько человек уходило по направлению коротко выбрасываемой руки. Капитан 3 ранга решил, вероятно, еще раз проверить, в каких секторах не будет виден противник при наступлении на равелин. Оставшись один, Евсеев медленно пошел обратно и вскоре пропал, скрытый стенами коридора. Зимский воочию убедился, что коридор — самое уязвимое место равелина; попав в него, враги будут почти в безопасности — он ниоткуда полностью не простреливался.

Через несколько минут на пороге комнаты появился запыхавшийся матрос. Часто моргая (после блеска солнца он еще не привык к полумраку комнаты), матрос выкрикнул:

— Зимский здесь?

— Есть! — сказал Алексей, медленно вставая. — Что надо?

— Ага! — обрадовался матрос. — Срочно к капитану третьего ранга Евсееву!

Зимский, недоуменно пожав плечами, выбежал вслед за матросом.

Евсеева Зимский нашел во дворе равелина. Капитан 3 ранга, главстаршина Юрезанский и несколько матросов стояли возле двух высоких ящиков и что-то обсуждали. Заметив Зимского, Евсеев нетерпеливо махнул рукой:

— Давайте быстрее!

Зимский подбежал к ящикам. От струганых досок, разогретых солнцем, струился тонкий сосновый аромат.

— Мины? — спросил Алексей.

— Да! — подтвердил Евсеев. — Сейчас пойдем ставить на подходах. Ну, что? Все в сборе? — окинул он людей взглядом.

— Так точно, все! — прищелкнул каблуками Юрезанский.

— Ну, айда!

Матросы подняли ящики. Зимский тоже попытался помочь, но Юрезанский попридержал его за локоть:

— Не мешай! Твое дело — впереди!

Сразу за воротами равелина Зимский почувствовал возбуждение, словно в каждой жиле кровь запульсировала быстрее. Может быть, это было оттого, что совсем уже недалеко гремела артиллерийская канонада и где-то почти рядом, в районе Голландии, бухали одиночные пушки. В стороне, над городом, то и дело проносились тройки неприятельских самолетов и грохотали разрывы бомб.

Словно подгоняемый всей этой боевой музыкой, Евсеев широко шагал впереди, и матросы с тяжелыми ящиками едва поспевали за ним.

Наконец у поворота дороги, где ширина примыкающей к равелину полосы земли уже достигала трехсот — четырехсот метров, Евсеев остановился и топнул ногой.

— Здесь!

Матросы с облегчением поставили ящики, вытирая рукавами потные лица.

— Ну, вот что, минер! — сказал Евсеев, обращаясь к Зимскому. — Давай, руководи! В одном — противотанковые, в другом — противопехотные, — указал он на ящики. — Подумай, как лучше все это расставить!

— Вскрывайте, ребята! — сказал Алексей матросам.

Ящики были быстро вскрыты, мины разобраны и разнесены в места, указанные Зимским. Оставалось произвести их установку, и Алексей принялся за самые дальние. Но едва он нагнулся с саперной лопатой, как из-за ближайшего холма со свистом и ревом вынырнул на бреющем полете «мессершмитт». Никто не успел опомниться, как он пронесся над головами и, полоснув по земле пулеметной очередью, словно вспорол ее ножом.

— Ложи-ись! — прокричал Евсеев, заметив, что истребитель вновь разворачивается, но все уже и так прижались к земле, распластавшись, стараясь слиться с ней, ибо спрятаться было некуда: равнина, с небольшими холмиками равнина лежала вокруг.

Вновь протрещала пулеметная очередь. Зимский, повернув голову набок, решился посмотреть в небо. На какой-то миг он увидел накренившийся при повороте самолет, блеск солнечных зайчиков на очках у пилота и его широко раскрытый в беззвучном хохоте рот — охотясь за людьми, вражеский летчик весело смеялся.