Константиновский равелин

— Значит, говоришь, мамаша рада будет? — переспросил Зимский, с сомнением глядя на свои черные руки и перепачканную одежду.

— Обязательно! Идемте! — решительно потащил его Игорь за руку.

— Игорь! На кого ты похож! — всплеснула руками мать, увидав измазанного и возбужденного сына.

— Мама! Этот человек спас меня от хулиганов! — не слушая ее, выкрикнул Игорь, выталкивая вперед себя Алексея. — Познакомься, мама!

Мать Игоря, высокая красивая женщина, с готовностью протянула Зимскому руку.

— Не… грязные они у меня… — вспыхнул Алексей, поспешно пряча руку за спину.

— Ну, ничего, ничего! — рассмеялась мать Игоря. — Сынок, проводи гостя в ванную, помойтесь и идите — будем кушать.

Через час, умытый, накормленный и обласканный, Алексей сидел вместе с Игорем на большом кожаном диване и рассматривал толстые, в переплетах с золотым тиснением, книги.

— Это Брэм. Немецкий естествоиспытатель и путешественник, — говорил Игорь, показывая на большого человека с умными проницательными глазами. На коленях у Брэма лежало охотничье ружье, а вдали, словно в дымке, виднелись так прекрасно описанные им звери.

— Кернер, «Жизнь растений», — продолжал Игорь, открывая очередную книгу, и Алексей не мог оторваться от огромных лиан, оплетающих, подобно удавам, плененные ими деревья, от гигантских листьев лотоса, на которых свободно мог поместиться ребенок, от веллингтоновых рощ, уходящих кроной в самые небеса и заставляющих человека казаться не больше насекомого.

До самого вечера, забыв обо всем, листал Алексей с Игорем книги, а книг было в этом доме великое множество, и все они манили стройными рядами золотых переплетов, тускло поблескивающих сквозь граненые стекла книжных шкафов. Сколько богатств накопила человеческая мудрость, сколько нужно всего знать! У Алексея захватило дух от обилия впечатлений, от академической строгости кабинета, от грандиозности перспектив, открывающихся перед человеком, овладевшим всей этой многовековой культурой.

— И ты все это знаешь? — спросил он почему-то шепотом, осторожно тронув Игоря за плечо.

— Нет, что вы! — улыбнулся наивному вопросу Игорь. — Для того чтобы знать хоть небольшую часть того, что здесь собрано, надо много и много учиться!

И сердце Алексея загорелось самой неутолимой на земле жаждой — жаждой знаний. Но до призыва во флот он сумел с большим трудам окончить только семилетку, занимаясь после тяжелой работы на заводе по вечерам. Уже на флоте, перед войной, политрук Варанов помог ему устроиться в вечернюю школу в восьмой класс. С началом войны школу пришлось оставить, однако приобретенные учебники продолжали жить с ним трудной и упорной жизнью. За ним утвердилась кличка «академик», но он не обижался на нее и втайне боялся себе признаться, что она даже льстит его самолюбию…

В этот печальный вечер Зимский, как обычно, потянулся к учебнику и в первый раз ощутил, что заниматься не сможет. Перед глазами стояла израненная «чайка», бесстрашно пожертвовавшая собой ради победы над врагом; но теперь ему представлялось, будто он видел кабину идущего в последнюю атаку истребителя. Пилот — молодой, почти мальчишка, русые волосы выбились из-под шлема, из плотно сжатых губ сочится струйка крови, а взгляд неподвижных голубых глаз горит холодным, беспощадным огнем. Вот над его головой появляется бронированное брюхо «мессера», вот он побелевшими от напряжения пальцами рвет ручку управления резко на себя. Волна горячего воздуха в лицо, резкий запах бензина, треск ломающихся конструкций…

Узнают ли его друзья, как погиб он? Смогут ли утешиться придавленные тяжким горем родители? А его девушка? Ведь наверняка он кого-то любил! Вот если бы все это видела она!

И тотчас же Алексей вспомнил о Ларисе. Сегодня днем ему удалось с ней поговорить…

В последние дни ее отношение к нему изменилось к лучшему. Очевидно, в это трудное и тревожное время она оценила в нем преданного и надежного товарища. По молчаливому уговору они оба не вспоминали тот несуразный день, когда вместе ходили на батарею, и, хотя Зимский любил ее по-прежнему, из него теперь и раскаленным железом не удалось бы вытащить и слова о любви. Его любовь была мукой, кровоточащей раной, и он, как настоящий воин, терпел это, стиснув от боли зубы.

Лариса изменилась. Ее прекрасное лицо похудело, стало строже и старше. Темные тени от недосыпаний и тревог легли под глазами. Она стала сдержанной, неторопливой, словно женщина, прожившая большую жизнь. И как-то само собой получалось, что в минуты своих коротких встреч они не говорили о пустяках. Так, Алексей рассказал ей о своей большой мечте — об учебе в институте, она ему — о своей прежней жизни, а сегодня она поведала о том, чего никто не знал в равелине. Оказывается, ее отец, капитан 1 ранга, пропал без вести на подводной лодке в Балтийском море. Страдая от щемящей сердце жалости, Алексей в то же время восхищался Ларисой и, пытаясь ее успокоить, только нескладно приговаривал:

— Не надо, Лариса Петровна… Что ж тут поделать… Может быть, и не погиб он… Возьмет и вернется!