Конституционно-политическое многообразие

Сказанное в полной мере относится не столько к оптимизации политического многообразия, сколько к осмыслению его теории, возникшей как самостоятельная область научного знания в начале XX века. Представители этой теории (Г. Ласки, М. Даль и др.) предприняли попытку моделирования общественных отношений, построенных на принципе политического многообразия. По мнению авторов, в соответствии с такой моделью в реализации политической власти в стране наряду с правительством принимают участие многочисленные общественные объединения, создаваемые на основе единых интересов (профессиональных, материальных, религиозных, возрастных), которые используются в качестве механизма давления на органы государственной власти и удовлетворения своих потребностей. В результате происходит своеобразное фрагментирование политической власти, «диффузия» ее суверенитета между множеством субъектов политических отношений, что, собственно, и составляет суть политического плюрализма или «плюралистической демократии»[121].

Концепция правового плюрализма возникла в западной юридической антропологии в 70-х гг. XX в. Она быстро завоевала много сторонников как среди этнологов, так и среди юристов и политиков.

Появилась международная Комиссия по обычному праву и правовому плюрализму (Commission on Folk Law and Legal Pluralism), объединяющая в своих рядах теоретиков права, этнологов и практикующих юристов. Издается Бюллетень (Newsletter), распространяющийся по всему миру, в последние годы его читателями стали граждане России и других бывших социалистических стран. Быстро растет число публикаций и периодических изданий, посвященных этой проблематике. Наиболее влиятельным научным журналом по юридической антропологии стал Журнал правового плюрализма (Journal of Legal Pluralism), созданный в 1981 г. на базе Журнала африканских правовых исследований (Journal of African Law Studies). Каждые два года проводятся международные конференции. XI Международный конгресс был посвящен правовому плюрализму – «Обычное право и правовой плюрализм в меняющихся обществах», который проходил в Москве в августе 1997 г.

Из множества толкований правового плюрализма наиболее популярным является определение, которое в 1988 г. дала С. Мерри. Исходя из подходов Дж. Гриффитса, Л. Посписила и С. Ф. Мур, она толкует правовой плюрализм как «ситуацию, когда две или более юридические системы сосуществуют в одном социальном поле».[122] Ни один из ведущих специалистов по юридической антропологии, склоняющихся к этой концепции или сомневающихся в ней, не подвергал данное определение критике. Согласно интерпретации Гриффитса, данной им в 1986 г., «правовой плюрализм есть… положение вещей в любом социальном поле, при котором поведение соответствует более чем одному правопорядку». Причем правовой плюрализм может быть явно выраженным (по терминологии Гриффитса – «сильным») или скрытым, когда одна система права, например, европейское позитивное право, основанное на римской традиции, подавляет другие (последний случай Гриффите называет «слабым» правовым плюрализмом).[123]

Реальность такова: несмотря на тенденциозный идеологический подход к теории и практике политического многообразия (плюрализма), использовавшийся длительное время в отечественной политико-правовой науке, сегодня в нашей стране появилось немало работ, авторы которых предпринимают попытку рассмотреть особенности политического плюрализма как атрибут демократической политической системы[124].

Большинство ученых, исследующих различные аспекты политического плюрализма, исходят из того, что именно этот тип политических отношений выступает антиподом тоталитарному режиму. По образному выражению политолога А. Сабова, политический плюрализм – демократическая узда против любых диктатур, будь то административных, партийных или военных.[125] По мнению Л. С. Явича, «без углубления демократии в области политики, без политического плюрализма, в том числе плюрализма мнений, убеждений, без общественно-политических течений, союзов единомышленников, движений и фронтов нельзя надлежащим образом решить экономические проблемы».[126] С точки зрения В. И. Козодоя, при отсутствии политического плюрализма выборы превращаются в фарс, парламент – в министерство по производству законов[127]. В значительной степени просчеты в логике действий правительств, издержки в принимаемых ими законодательных актах и экономических прогнозах являются следствием стереотипизированных действий, содержащих определенные требования к условиям и результатам социально-политической практики. Не бывает случайных научных результатов, как и не может быть не продуманных общественно-политических отношений, иначе у страны не будет ясности в определении своего будущего. Весьма опасно полагаться на стереотипизированный алгоритм, ибо, как справедливо отмечает А. Н. Харитонов, «теоретическая модель демократической политической системы обладает не менее мощным деструктивным потенциалом по сравнению с политической системой тоталитарного типа»[128].