Консул

Монастырь Абхаягири был заключен в великолепную ограду из каменных слонов, высеченных в полный рост. Стройные ряды исполинов стояли, задрав хоботы, и словно возносили хвалу Просветленному.

Удивительной компании, составленной из ханьцев и римлян, никто в монастыре не удивился. Приняли их радушно – младшие монахи увели коней, а «пилигримов» проводили к кельям, выстроенным в стиле панкаваса и сгруппированным по пять комнат, огороженных общей стеной. В центре находилась главная комната, где хранилась библиотека и проживал гуру, а по углам имелись еще четыре помещения, каждое на троих учеников.

Устроены монахи были с комфортом, недостижимым даже в Риме – в кельи подавалась и холодная очищенная, и горячая вода, имелся туалет, действовала канализация. Вскоре явился служка, еле удерживающий поднос с грудой фруктов. Поклонившись, он поставил угощение на низенький столик в углу.

– Да-а… – протянул консул, оглядывая оштукатуренные стены. – Неплохо устроились твои собратья, И Ван…

Буддист скромно потупился.

– И где тут канал? – приступил к делу Гефестай. – Показывай!

И Ван вздохнул. Сергий прекрасно его понимал – не лежала у буддиста душа к насилию. Однако «Ване» хватило ума понять – ненасильственным путем Давашфари от бесчестья, а то и от смерти не уберечь. Как бы он ни спорил с римлянами, а идеи гуманизма давали-таки всходы в его душе. От этого трещала такая ясная и понятная, милая сердцу вселенная, взращенная годами медитаций, устоявшаяся в богословских дискуссиях… и до того неживая, сухая, бумажная, что порою страх брал И Вана – а если то, чему он посвятил полжизни, просто выдумано?!

Римляне же иные, они постоянно сомневаются, не доверяя догмам и авторитетам. Ранее это приводило И Вана в изумление, в ужас, а теперь он понимает главное: философия того же Сергия или Искандера потому кажется ему переменчивой, что она живая, она растет и развивается вместе с человеком-носителем знания. Верно сказал Тиндарид: «Устоявшееся учение – это муть, грязнившая воду и осевшая илом на дно. Истинное учение подобно отстоянной воде, текучей и изменчивой».

– О чем задумался, Ванек? – ласково осведомился Гефестай.

Встрепенувшись, И Ван решительно сказал:

– Идемте.

Покинув келью, он вышел во двор, где в тени деревьев бодхи сидели молодые монахи, вызубривая священные тексты, и тихонько прошел за угол странноприимного дома, углубляясь в пальмовую рощу. Обойдя сравнительно невысокую дагобу, сложенную из кирпича, он вывел отряд спасателей к толстой, покатой стене, за которой Сергию открылось водохранилище Эт Покуна. Спокойное зеркало чистой воды покрывало площадь шести олимпийских бассейнов.

И Ван забрался на стену-плотину, огляделся и тихонько сказал:

– Удача! В сухой сезон вместилище обмелело, и подводный водовод открылся наполовину – можно проплыть во дворец на лодке… А вон и лодка! – он показал на тростниковые лодчонки чистильщиков, в чьи обязанности входил сбор мусора, вроде дохлых птиц или занесенных ветром листьев.

– Как на заказ, – буркнул Гефестай.

– Вперед! – сказал консул, решив что пора поруководить.

Сергий благоразумно промолчал, не желая спорить о субординации. В конце концов, кто он – и кто консул, пусть даже консуляр? То-то и оно… Лобанов глубоко вдохнул, пытаясь снять напряжение – все тело сводило, как пружину. Каждую минуту стража могла заметить их и поднять тревогу. И как бы их теплая компашка ни была сильна и умела, но сразиться с целой армией… Нет, это слишком.

Две лодочки-поплавка приняли на борт всю «аварийную команду», но почти не погрузились под воду. Четыре узких весла дружно загребли, толкая плавсредства к черному полукругу – входу в подводный канал, перекрытому бронзовой решеткой.

Гефестай решительно разделся и сиганул в воду. Ухватился за граненые прутья, напрягся… Вздулись чудовищные мышцы спины, и решетка жалобно завизжала, прутья гнулись и выворачивались из кладки. С коротким звоном решетка отошла от стены – настолько, что позволяла проплыть.

– Вы шуруйте, – проговорил Гефестай сдавленным голосом, – а я придержу…

– Геракл ты наш, – проворчал Искандер, быстро загребая веслом.

– Да куда тому Гераклу, – фыркнул сын Ярная, пропуская лодки и притягивая решетку за собой, – брехливые у тебя предки были, вот что. Видал я того Геракла в мраморе – один жир! Плавали – знаем…

– А сам-то! Толстопуз!

– Тише ты! Разорался тут, худоба…

Сергий в перепалку не вмешивался, понимал – друзья снимают стресс. Если изредка не поругаться, накопленный негатив накопится, превзойдет критическую массу, и – взрыв…

– И Ван, – голос консула гулко разнесся под сырыми кирпичными сводами, – а куда выходит этот… водопровод?

– Точно не скажу, но мне рассказывали, что вода из монастыря орошает дворцовый сад.

– Это большой плюс, – оценил Лобанов. – Верно, сиятельный?

– Посмотрим, – сказал консул уклончиво.

Вскоре спасатели приплыли к выходному отверстию, перекрытому бронзовыми воротцами, к общему удивлению и удовольствию – не запертыми.