Консультант

Вероятно, это произошло где-то за неделю до Чхусока[9]. В тот день в офисе должен был состояться праздник, но я снова планировал пропустить его под предлогом того, что работаю по нью-йоркскому времени, а в Нью-Йорке Чхусок не отмечают. Мне очень хотелось честно признаться ему, что единственная причина, по которой я не хочу идти, — это его присутствие, но тогда меня бы замучила совесть.

— Это приказ?

— О… О нет, что вы. Я… Я… Я просто…

На его лбу выступили капельки пота. Он был из тех, кто не понимает шуток. Хотя, может, мы находимся в отношениях, для которых чувство юмора неуместно.

— Не волнуйтесь вы так. Я не кусаюсь.

Я улыбнулся ему и встал. С улыбкой, больше похожей на судорогу, он тоже поднялся со своего места.

— Тогда до свидания! Берегите себя.

— Спасибо. До следующей недели…

Это был невероятно неловкий момент. Повернувшись к двери, я услышал, как он сглотнул. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я задал, как мне показалось, наибанальнейший вопрос:

— Как ваша семья? Все хорошо?

В одно мгновение его пробрала дрожь. Вид у него был такой, будто он сейчас обмочит брюки.

— Ох… Как бестактно с моей стороны… П…п-п…прошу прощения…

Неожиданно он бросился на колени и замер в поклоне, и мне открылся вид на его дрожащую задницу. Видел бы он, с каким выражением лица я смотрел на него! Я сказал ему подняться. У него на глазах выступили слезы, и, смутившись, он принялся мямлить оправдания, повторяя, что не хотел задеть меня своим обращением. У меня больше не было желания его слушать, поэтому я просто вышел из комнаты. Его поведению могло быть два объяснения. Либо Компания убила кого-то из членов его семьи, либо держит ее в заложниках. Разве мог он в такой ситуации вести себя иначе? Может, верны были оба моих предположения. Но действительно важен был тот факт, что он являлся таким же рабом Компании, как и я сам. Однако я не сочувствовал. Пожалуй, это кажется довольно некрасивым с моей стороны. Я мог бы объяснить ему свою ситуацию… Возможно, в лице друг друга мы нашли бы поддержку. Но я не стал. Меня все устраивало.

На выходе из офиса мне улыбнулась молоденькая сотрудница бухгалтерии. От ее улыбки у меня немного поднялось настроение. Она сделала рукой знак, означавший, что мне следует ждать от нее звонка.

Хотя за время моей работы у нас сменилось несколько бухгалтеров, та девушка стала единственным человеком в филиале, который проявлял ко мне неподдельный интерес. Наверное, потому, что она знала, сколько я зарабатываю. Ее звали Хён Кён, и она ненавидела свое имя. Когда я спросил, почему оно ей так не нравится, она ответила:

— Вы не представляете, сколько девушек с таким же именем зарегистрировано на Cyworld[10].

Кажется, она увлекалась чтением женских романов. Из американских фильмов к нам, будто ядовитый газ, просачивались истории о женщинах-карьеристках, навязывая девушкам стандарты «красивой жизни». Хён Кён, которой было лишь чуть больше двадцати лет, любила роскошь. Для нее модные вещи являлись своего рода символом успеха, отличавшим ее от других девушек с обычными именами. Возможно, мне так казалось только потому, что я бывал в офисе лишь один день в неделю, но я никогда не видел, чтобы она надевала одежду или обувь больше одного раза. Единственное, что не менялось, — это ее сумка. Пожалуйста, не поймите меня неправильно. Она отнюдь не была мне неприятна, я хорошо к ней относился. Мне не за что было ее осуждать. Подумайте — убивать людей в сто раз хуже, чем просто любить брендовые вещи. Мне нравилось, что Хён Кён не разбрасывается словами о любви или доверии. Я тоже считал их по-настоящему бесполезными.

Как минимум раз в год мне приходилось планировать смерть одного из супругов, от которого другой хотел избавиться из-за страховки или наследства. Думаете, они не клялись друг другу в любви и доверии, когда начинали встречаться, женились? Будь они порядочнее, то молча любили бы друг друга до самой смерти. Но нет — после гибели своих вторых половин из их глаз не скатывалось ни слезинки. Любые чувства могут остыть, и люди имеют право на расставание. Я этого не отрицаю. На этот случай и предусмотрен законный развод. Но почему-то они выбирали другой путь: связаться с Компанией и избавиться от бывших любимых, подстроив их смерть. Да-да, теми самыми устами, из которых когда-то слышались лишь слова любви, они спрашивали, возможно ли убить их супругов так, чтобы никто ничего не заподозрил.

Как-то мне пришлось убить супругу одного очень известного человека. Месяц спустя я лицезрел, как он плачет в утреннем телевизионном шоу, и слушал его рассказ о том, как сильно он любил свою жену. Так поступали представители обоих полов: и мужчины, и женщины. Возможно, когда-то они действительно любили друг друга, но в таком случае их поведение казалось еще ужаснее. Уж лучше пусть твоя женщина будет занята погоней за брендами или чтением дешевых любовных романов. Но, конечно, были и другие, еще более весомые причины испытывать светлое чувство.