Консультант

Толстяк приходил дважды, приносил еду, но съесть ее я не мог. Это было нечто, похожее на суп с клецками из кукурузной муки, но то ли из-за жары, то ли из-за запаха крови меня вырвало, хотя я не успел проглотить и ложки. За то, что я дважды потратил впустую еду, которая была так ценна, похититель, добродушно глядя мне в глаза, оба раза сильно ударил меня ногой в живот. Его удары были мощными. Я решил, что у меня отбит кишечник, и на фоне этой боли даже раскаленный пол показался мне прохладным. У меня поднялась температура. Она была настолько высокой, что даже жара на складе больше не доставляла мне дискомфорта. В глаза стекал холодный пот, и из-за этого я постоянно моргал. В воздухе висела жуткая вонь: смрад от моих испражнений, рвоты и желудочной кислоты смешался с запахом липкого пота и крови. Боль от наручников, сковывающих руки, нарастала; казалось, будто мышцы плеч и рук рвутся одна за другой. Когда я ненадолго приходил в сознание, каждая секунда превращалась для меня в год.

Чжон вернулся той же ночью. Едва переступив порог склада, он с ходу выпалил:

— Я был в отеле, позвонил по номеру телефона, что ты дал. Кто, черт возьми, эта девушка и чем ты занимаешься?

Но ответить ему я уже не мог. Вместо слов изо рта вырвалось что-то среднее между криком и стоном. Боль в мышцах, которая, как я думал, вызвана тем, что меня связали, стала настолько сильной, что мне казалось, будто по моим конечностям водят рубанком. Каждый вздох отдавался в голове пульсирующей болью. Увидев это, Чжон подошел ко мне и с серьезным выражением лица приложил ладонь к моему лбу, чтобы проверить температуру.

— Ты что-нибудь ел?

Я с трудом покачал головой. Чжон нахмурился и расстегнул мою рубашку, чтобы осмотреть грудь.

На ней повсюду были красные пятна размером с рисовые зернышки. Чжон помрачнел еще больше; он открыл дверь и громко закричал. Кто-то ему ответил, и он закричал еще громче. Из-за его криков боль в голове лишь усилилась. Открыв рот и пуская слюни, я терся головой о цементный пол, пытаясь не упускать ускользающие нити сознания. В здание вошли двое бандитов, которых звал Чжон. Он попытался объяснить, что со мной происходит. Я бился в конвульсиях, вызванных то ли ознобом, то ли рвотой, то ли болью. Очкарик покачал головой. Чжон пожал плечами и, беспомощно вздохнув, ухмыльнулся. Бандит заулыбался и похлопал его по плечу. Троица громко расхохоталась. Мне показалось, что от их смеха голова моя сейчас взорвется.

Шутя и переговариваясь, темнокожие похитители повернулись к двери. В эту секунду в глазах Чжона сверкнул огонь. Он вдруг вытащил пистолет и молниеносно выстрелил каждому из них в затылок. Не успев обернуться, они упали на пол, истекая кровью. Я сидел с открытым ртом, пораженный ужасным зрелищем, свидетелем которого стал. Тем временем Чжон медленно приблизился к упавшим бандитам, попинал их ногой, перевернул и еще раз выстрелил каждому в сердце и в голову. В нос ударил резкий запах пороха, к которому примешивался слабый запах крови. По полу покатились медные гильзы. Чжон вынул из кармана брюк очкарика ключ от наручников и освободил меня.

— Но… Почему? — надтреснутым голосом выдавил из себя я.

— Я позвонил по номеру, что ты дал, чтобы договориться о сумме выкупа, и мне ответила какая-то девушка. Я обрисовал ситуацию, и она попросила меня перезвонить минут через десять. Перезваниваю я, значит, а она уже знает мое имя. И имена моих дочерей. И начинает весьма убедительно объяснять, как тесно судьба моей семьи связана с твоим благополучием. Так вот, хочу спросить еще раз. Кто ты вообще такой?

Что ж, как я и ожидал. Моя менеджер — настоящий профессионал. Я попытался засмеяться, но смог только истерично взвизгнуть, словно гиена.

— Я же с-сказал. Я убийца.

Он сжал мое плечо. Я посмотрел на тела двух убитых им конголезцев. Какие отношения их связывали? Я повернул голову, чтобы увидеть выражение его лица. Он фыркнул.

— Эти двое лишь капля в море. Я убил тысячи человек.

Его рука немного пахла порохом. Если бы я не видел собственными глазами, как он спокойно убил двух человек, я бы ему не поверил. Хотя физически я чувствовал себя ужасно, мне вдруг стало любопытно, как он провернул этот «геноцид».

Снаружи было темно. Чжон довел меня до машины, поддерживая под руки. Я, съежившись на пассажирском сиденье, выглянул в окно. За ним была черная как смоль африканская ночь; жара стояла такая, что, казалось, за воздух можно ухватиться кончиками пальцев. Чжон повернул ключ зажигания и тихим голосом начал рассказывать историю своей жизни.

Материал для смерти