Консультант по дурацким вопросам

— Да вы чего, ребята… Гадом буду, не темню!

— Ну-ну.

Черт знает, что у них творится, подумал Миша. Вообще обстановка какая-то странная, не узнаю город, а всего дней пять меня не было…

К двенадцати поехали в горбольницу — надо было заснять подвал, где сидели местные во время бомбежек. И вдруг в небе зарокотало. Раз «вертушка», два «вертушка»… Миша высунулся в окно машины: ух ты, Ми-8 АМТШ, он же «Терминатор». Погранцы? У погранцов таких нет, это с Моздока борты. Третья «вертушка», четвертая «вертушка»…

Миша снова набрал Васю — тот не отвечал. Что такое? И вдруг он догадался, чего ему не хватает в городе: он еще не видел ни одного ствола. Цхинвал 2009-го — это оружие у каждого первого встречного. А теперь его нет ни у кого. Натуральная чертовщина.

Отработали в больнице, вышли к «Волге» цвета морской волны, в которой сидел все тот же Алан… И тут Миша почувствовал некий репортерский зуд в одном месте. До Дома правительства от больницы на машине пять минут…

— Ребята, а давайте-ка в ту сторону съездим.

Едва они тронулись, как в небе раздался стройный рев движков. Над городом шли еще три машины — два боевые, а между ними белый Ми-8.

— Ну, ребята… Кажись, поймали удачу за яйца.

По центральной площади была раскатана ковровая дорожка, а сама площадь оцеплена насмерть, даже не суйся. Но на углу стоял, обмахиваясь от жары папкой для бумаг, начальник аналитического отдела КГБ. Миша бросился к нему.

— Слушай, не буду ничего спрашивать, я все понимаю. Камерами здесь ты рулишь?

— Я.

— Давай мою камеру поставим.

— А давай.

Миша уже поворачивался, и тут «аналитик» поймал его за плечо:

— Погоди, а ты здесь чего делаешь?

— А как ты думаешь, чего я здесь делаю? — ответил Миша со значением.

— Хм. Странно. А тебя нормально пустили?

— Да, а что?

— Нет, ничего… Ну ладно, давай камеру сюда.

Вот это повезло так повезло! Ковровая дорожка, оцепление, а на самом козырном месте стоит Миша Клименко, хрен с бугра и конь в пальто — и рядом его камера.

Оцепление ментовское, командует им начальник штаба МВД, так что разговор был короткий:

— Э-э…

— Урузмак, свои!

— A-а, Миша, это ты… Все нормально, работай.

И даже жара не чувствуется — такая удача привалила, что не до погоды. Эксклюзивный материал сам в руки лезет.

Вдруг оцепление зашевелилось, все как-то сместились, журналистов попросили отойти. Оператор дернулся было, но Миша схватил его за штаны: стоять!

Расскажешь коллегам — от зависти помрут. Вот заканчивается ковровая дорожка, по которой сейчас должны выйти как минимум два президента. Точно в торце дорожки — одинокая камера, оператор, рядом Миша в непринужденной позе, зыркая по сторонам с таким видом, будто он тут прописан… И больше никого. Сзади — пустое пространство метров пять, зачищенное оцеплением, а уже за оцеплением толпа народа, включая прессу.

Таки да: вот они, красавцы, Эдуард Джабеевич, Дмитрий Анатольевич и другие официальные лица. Все это счастье выходит четко Мише на камеру и начинает общаться с югоосетинским народом.

Только вот проблема: благодарный югоосетинский народ, он еще и довольно непосредственный. А редкие журналисты, попавшие в эту толпу, они по долгу службы такие наглые, что каждый стоит десятка осетин. И публика начинает потихоньку оцепление сминать, давить его в сторону любимых президентов. Спецназ ФСО с собой почему-то не привезли, тут только альфисты,[10] и толпа жмет их со страшной силой. И Мишина камера через какую-то минуту оказывается уже далеко не на самом козырном месте.

Миша толкнул оператора: камеру на руки, и вперед пошел. Тот сунул камеру над толпой сверху. Миша держался рядом, и их обоих толпа выдавила к третьему кольцу охраны. Поджала вплотную к альфистам — и только сейчас Миша увидел, до какой же степени их, бедных, сдавили. Альфисты упирались спинами сразу во второе кольцо — там, где личная охрана. А сплюснутая «личка» беспомощно лежала на президентских адъютантах.

Такого быть не должно и не может. Но Миша видел это своими глазами. А потом рядом с его головой возникла чья-то рука, сжимающая фотоаппарат, и пропихнула объектив мимо физиономии ближайшего альфиста — внутрь кольца. Еще секунда, человек поднатужился, и весь фотоаппарат ушел куда-то вперед.

У альфиста был «Калашников», руки на автомате, сам он зажат и поднять оружие не в состоянии. Ему эту камеру оставалось только грызть, но от обалдения он не успел и теперь мог разве что укусить человека за руку. Тоже, кстати, вариант, но как-то несолидно.

— Мужик! — позвал Миша негромко. — Убрать?..

Альфист бросил на него ошалелый взгляд:

— Че, свой?

Миша кивнул. Он ведь действительно был тут свой.

— Убери ее нах…

Миша не глядя двинул локтем назад. Бум! Там охнули, и рука с фотоаппаратом исчезла.

— Спасибо… — пропыхтел альфист. — А ты откуда?

— Из Москвы! — честно ответил Миша.

— Мы тоже… — сказал альфист и тяжело вздохнул.

Из толпы Миша выкарабкался помятый, но гордый, и первым делом схватился за телефон. Обрадовать «Прайм-ТВ» шикарным эксклюзивом, а потом договориться, как перегнать материал в Москву.

— Да не надо, — сказали ему.