Конт

— Где корона? Мы точно знаем, что ваша кормилица вынесла её из королевской резиденции за день до смерти короля.

— Не в курсе.

Виктория перешла на русский язык, на случай, если вдруг не сможет молчать. Если не случится чуда, то она здесь и умрет. Как — то легко душа приняла эту новость. Не было страха. Смерть — это всего лишь переход из одного состояния в другое.

— Он не скажет, — повторил Кайрат. — Я знаю того, кто сможет нам помочь. Он захочет денег, но он сумеет заставить Алана делать то, что вам надо. Или заставит его говорить.

— Кто это?

— Брат Катес.

— Он здесь, на фронтире? Найди его. Мы не знакомы, но я слышал о нем, как о специалисте и истинном борце с анчутами. Говорят, Длань тоже здесь?

— Никогда не встречал. А вот с братом Катесом работать уже приходилось. Да и Алана он знает.

— Найди его, — повторил ксен.

— А что делать с этим?

— Отдай его «братику». Из — за него я лишил нашего друга утренней дозы, и он теперь зол, как стая диких тау. Только предварительно свяжи конта и предупреди Айро Третьего, чтобы не убивал нашего гостя.

В этот раз конта били двое, били ногами, обутыми в сапоги с железными накладками, а когда мужчина потерял сознание, его просто заперли в камере. Без воды, без еды, и даже не проверив, жив он или нет.

Через двое суток дверь открылась, и в нее вошли ксены в сопровождении двух амбалов. Один из братьев был старый знакомец, а вот второго Алан рассмотреть не смог. Много ли увидишь, лежа на полу в позе зародыша, да еще одним глазом. Тело превратилось в один большой синяк. Язык распух от жажды, а одежда пропиталась кровью и мочой. Сознание то уходило, то возвращалось, и каждый раз, проваливаясь в небытие, Виктория мечтала не вернуться. Апатия захлестнула мозг. Она была готова умереть и смирилась со смертью.

— Разденьте его и положите на стол, — раздался тихий знакомый голос. — И напоите.

Твою …! Вот теперь Виктории стало по — настоящему страшно.

— Брат Катес, может быть привязать узника?

— Не стоит, брат.

Алан жадно пил воду, обливаясь, давясь. Он боялся, что у него отберут ковшик с протухшей, но такой желанной водой, поэтому едва не захлебывался, спеша напиться.

Амбалы кинули его на стол и замерли у двери. Ксен склонился над лежащим мужчиной. Из — под капюшона раздался голос:

— Кир Алан, мне жаль, но ваш «брат» умер. Сегодня. Так обидно. Стоило мне приехать, чтобы помочь ему занять трон, как он решил свести счеты с жизнью и повесился в своей комнате. Говорят, у него была больная психика. Такая трагедия для страны. Теперь у нас надежда только на ваше послушание и сотрудничество. Вы ничего не хотите мне сказать?

— Я узнал тебя. Да пошел ты, урод!

— Надеюсь, через несколько дней вы передумаете.

В чувственных пальцах ксена мелькнула тонкая длинная игла.

Никогда еще Виктория так не кричала. Ни в этом теле, ни в том. Схватки, роды, зубная боль, почечные колики — все это казалось мелочью по сравнению с раздирающий тело непрекращающейся болью. Каждая клетка тела кричала вместе с нею, каждый капилляр готов был взорваться изнутри. Казалось, кожа плавилась, обжигая мышцы, хотелось сорвать её и выдрать из себя эту боль. Но она не могла поднять руку, не могла шевельнуть пальцами, могла лишь кричать, захлебываясь кашлем и слезами.

— Вы не передумали? — почти нежно спросил брат Катес, складывая иголки в деревянную резную коробочку.

— Д-да по — ш–шел т-ты, — выстучали зубы.

— Как скажите, кир Алан. Я приду завтра.

С этими словами он вышел из камеры.

— Подвесить его до завтра, — распорядился будущий Приближенный, выходя следом.

Амбалы не церемонясь связали дрожащему конту руки и, перекинув веревку через крюк, вбитый в потолок, натянули ее так, что Алану приходилось вытягиваться вверх, чтобы не вырвать руки из плечевых суставов.

Катес не обманул. Он приходил ежедневно в одно и то же время. Виктория научилась распознавать его мягкие шаги, его манеру открывать дверь. Она с ужасом и нетерпением ждала прихода брата Катеса. Ужас охватывал тело от мыслей о предстоящей боли, а нетерпение было вызвано мучительной жаждой. Только перед пытками конту давали воду. В минуты, когда разум возвращался, Виктория сравнивала себя с собакой Павлова. Если она задержится здесь надолго, она будет хотеть этой боли. Потому что знает, что без нее не сможет утолить жажду.

А когда не было Катеса с его иголками, приходил Кайрат. Он не позволял конту спать, используя раскаленный прут, вместо будильника.

— Висим?

Из темного угла вышел босой мужчина в синих джинсах и белой майке — алкоголичке. Виктория приподняла голову. Господи, как же больно.

— Почему ты всегда приходишь, когда я плохо соображаю?

— Я прихожу, когда тебе грозит смертельная опасность, — улыбнулся незнакомец, непринужденно запрыгивая на пыточный стол. — Я ведь просил тебя, Алан, будь осторожен. Озаботься своей безопасностью. Но тебе просто не терпится вернуться в наш мертвый мир.

— Кто ты? Дьявол?

— Вы люди любите все упрощать. Ангелы и Демоны. Бог и Дьявол, Добро и Зло… В прошлый раз мы решили, что я Вадий. Можешь меня так и дальше называть.

— Зачем ты здесь?