Контактов не будет

Предположим, один из близнецов работает на складе, другой же остался служить в армии. Действительно, по прошествии какого-то времени их характеры могут потерять всякое сходство. И причина здесь кроется не в каких-то чудодейственных свойствах среды, а в изначальной примитивности этих характеров.

– Н-да – почесал затылок Дирантович. – Теорийка! Вот куда вы гнете! Значит, по-вашему, будь у Шекспира однояйцевый близнец, он бы обязательно тоже?.

– При одном условии.

– Каком же?

– При условии, что его способности были бы вовремя выявлены. Кто знает, сколько на нашем пути встречается не нашедших себя Шекспиров? В случае с Пральниковым все обстоит иначе. Мы знаем, что он гениальный ученый.

Знаем область, в которой он себя проявил. Следовательно, с первых лет воспитания мы можем направить его дубликат по уже проторенной дороге. Больше того, уберечь его от тех ошибок, которые совершил Семен Пральников в поисках самого себя. Никаких школ, индивидуальное, направленное образование с привлечением лучших специалистов. Правда, это будет стоить денег, однако…

– Однако не надейтесь, что Комитет будет финансировать вашу затею, – перебил Фетюков.

– Почему же это?

– Потому что таких статей расходов в перспективном плане исследовательских работ не существует.

– Планы составляются людьми.

– И утверждаются Комитетом.

– Постойте! – вмешался Дирантович. – Этот вопрос может быть решен иначе. Если академик Пральников продолжает существовать, хотя и в э… другой ипостаси, то нет никаких оснований к тому, чтобы не выплачивать ему академический оклад. Не правда ли?

– Конечно! – сказал Смарыга.

– Я думаю, что мне удастся получить на это санкцию президиума. Что же касается прочих дел, квартиры, книг, ну и вообще всякой личной собственности, то Комитет должен позаботиться, чтобы все это осталось пока в распоряжении Нины Федоровны, в данном случае как опекунши. Согласны?

– Простите, Арсений Николаевич, – опешил Фетюков. –

Вы что же, уже считаете вопрос о предложении профессора

Смарыги решенным?

– Для себя – да, а вы?

– Я вообще не вправе санкционировать такие решения.

Они должны приниматься, так сказать, только на высшем уровне.

– Вот те раз! – сказал Смарыга. – Для чего же вы тут сидите?

– Я доложу начальству, – вздохнул Фетюков. – Пойду звонить.

Дирантович подошел к окну.

– Ну и погодка! Вот когда-нибудь в такой вечер и я, наверное…

– Не волнуйте себя зря, – сказал Смарыга. – Статистика показывает, что люди вашего возраста обычно умирают под утро, когда грусть природы по этому поводу мало ощущается.

– А вы когда-нибудь думаете о смерти?

– Если бы не думал, мы бы с вами сейчас здесь не сидели.

– Я другое имел в виду. О своей смерти.

– О своей смерти у меня нет времени думать. Да и ни к чему это.

– Неужели вы не любите жизнь?

– Как вам сказать? Жизнь меня не баловала. Я люблю свою работу, но ведь все, что мы делаем, как-то остается и после нас.

– Это не совсем то. А вот и товарищ Фетюков. Ну что, дозвонились?

– Дозвонился, – произнес Фетюков. – Если Академия наук берет на себя ответственность за проведение всего эксперимента, то Комитет не видит оснований препятствовать. Разумеется, на тех условиях, о которых говорил

Арсений Николаевич.

– Отлично!

– Кроме того, нам нужно составить документ, в котором…

– Составляйте! – перебил Дирантович. – Составляйте документ, я подпишу, а сейчас, – он поклонился, – прошу извинить, дела. Желаю успеха!

– Я могу вас подвезти, – предложил Фетюков.

– Не нужно. Машина меня ждет.

Фетюков вышел за ним, не прощаясь.

После их ухода Смарыга несколько минут молча глядел из-под лохматых бровей на Земцову.

– Ну-с, Нина Федоровна, – наконец сказал он, – а вы-то не передумали?

– Я готова, – спокойно ответила сестра.

Юрий Петрович Фетюков

Мерзкий тип этот Смарыга. Дали бы мне власть, никогда бы не разрешил его дурацкий эксперимент. Вот уж не предполагал, что Дирантович так быстро клюнет на удочку. Роскошное зрелище: какой-то коновал читает лекцию академику. Меня бы он не провел. Как-никак у меня тоже высшее образование и диплом с отличием. Я свободно владею тремя языками. Правда, я по образованию металлург, но это, так сказать, ошибка молодости. Вообще же мое призвание – дипломатическая карьера, и, если бы не та история десять лет назад…

Впрочем, как говорится, не будем уточнять. Субъекты вроде Смарыги у меня всегда вызывали отвращение. Обтрепанные брюки, грязные ботинки, на пиджаке перхоть, а самоуверенности хоть отбавляй. Был у него в так называемой лаборатории – черт знает что! Сарай какой-то. То ли дело Дирантович. Входишь к нему в институт – дух захватывает. Здание в модерне, сплошное стекло, бесшумные лифты, импортная аппаратура, кабинет, как у министра, и такая секретарша, что полжизни отдашь! Старик в этих делах понимает толк.

Но что меня совершенно покоряет в Арсении Николаевиче, так это его манера держаться. Этакое вежливое, внимательное высокомерие. Ничего напускного, все совершенно естественно. Вот что значит настоящее воспитание!