Контактов не будет

Гурдон, работавший в Оксфордском университете, произвел примечательный эксперимент. Он взял неоплодотворенное яйцо самки жабы и убил в нем ядро с материнской генетической наследственностью. Затем он извлек ядро из клетки кишечного эпителия другой жабы и ввел его в цитоплазму яйца, лишенного ядра. В результате развился новый индивид, который унаследовал все генетические признаки жабы, у которой была взята клетка кишечника.

Можно сказать, что эта же самая жаба начала новую жизнь.

Понятно?

– Понятно, – ответил Дирантович. – Но ведь то была жаба, размножающаяся примитивным образом, тогда как…

– Мне ясны ваши сомнения. Пользуясь принципиально той же методикой, я произвел несколько десятков опытов на млекопитающих, и каждый раз с неизменным успехом.

– Но здесь речь идет о человеке! – вскричал Фетюков. –

Есть же разница между сочинениями фантастов и…

– Я не пишу фантастические романы, да и не читаю их тоже, кстати сказать. Все обстоит гораздо проще. Оплодотворенное таким образом яйцо должно быть трансплантировано в женский организм и пройти все стадии нормального внутриутробного развития.

– Помилуйте! – сказал Дирантович. – Но кто же, по-вашему, согласится…

– Стать женой и матерью академика Пральникова?

– Вот именно!

– Этот вопрос решен. – Смарыга указал на сидевшую в углу сестру. – Нина Федоровна Земцова. Она уже дала согласие.

– Вы?!

Сестра покраснела, смущенно оправила складки халата и кивнула головой.

– Вы замужем?

– Нет… Была замужем.

– Дети есть?

– Нету.

– Вы ясно представляете себе, на что дали согласие?

– Представляю.

– Тогда разрешите узнать, что толкнуло вас на это решение.

– Я… Мне бы не хотелось говорить об этом.

Дирантович откинулся на спинку кресла и задумался, скрестив руки на груди. Фетюков достал из кармана брюк перочинный ножик в замшевом футляре.

Перепробовав несколько хитроумных лезвий, он наконец нашел нужное и занялся маникюром. Врач закурил, пряча сигарету в кулаке и пуская дым под стол.

Смарыга весь как-то сник. От былого задора не осталось и следа. Сейчас в его глазах, устремленных на Дирантовича, было даже что-то жалкое.

– Так… – Дирантович повернулся к Смарыге. – Вам, очевидно, придется ответить на много вопросов, но первый из них – основной. До сих пор такие опыты на людях не производились?

– Нет.

– Тогда скажите, представляет ли ваш эксперимент какую-нибудь опасность для здоровья Нины…

– Федоровны.

– Извините, Нины Федоровны.

– Нет, не представляет.

– А вы как думаете? – обратился Дирантович к врачу.

– Видите ли, я только терапевт, но полагаю…

– Благодарю вас! Значит, прошу обеспечить заключение квалифицированного специалиста.

– Оно уже есть, – ответил Смарыга. – Профессор Черемшинов. Он же будет ассистировать при операции и вести дальнейшее наблюдение.

– Допустим. Теперь второй вопрос, иного рода. Насколько я понимаю, полная генетическая идентичность, о которой вы говорили, имеет место и у однояйцевых близнецов?

– Совершенно верно!

– Однако известны случаи, когда такие близнецы, будучи в детстве похожими, как две капли воды, в результате различных условий воспитания приобретают резкие различия в характерах, вкусах, привычках – словом, во всем, что касается их индивидуальности.

– И это правильно.

– Так какая же может существовать уверенность, что дубликат Семена Ильича Пральникова будет действительно идентичен ему всю жизнь? Не можете же вы полностью повторить условия, в которых рос, воспитывался и жил прототип.

– Я ждал этого вопроса, – усмехнулся Смарыга.

– И что же?

– А то, что мы вступаем здесь я область спорных и недоказуемых предположений. Наследственность и среда.

– Ага! – сказал Фетюков. – Спорных и недоказуемых. Я

прошу вас, Арсений Николаевич, обратить внимание…

– Да, – подтвердил Смарыга, – спорных и недоказуемых. Возьмем, к примеру, характер. Это нечто такое, что дано нам при рождении.

Индивидуальные черты характера проявляются и у грудного ребенка. Этот характер можно подавить, сломать, он может претерпеть известные изменения в результате болезни. Но кто скажет с полной ответственностью, что ему когда-либо удалось воспитать другой характер у человека?

– Вы, вероятно, не читали книг Макаренко, – вмешался

Фетюков. – Если бы читали…

– Читал. Но мы с вами, к сожалению, говорим о разных вещах. Можно воспитать в человеке известные моральные понятия, привычки, труднее вкусы, и совсем уж невозможно чужой волей вдохнуть в него способности, темперамент или талант – все, что принято называть искрой божьей.

– Ну вот, договорились! – сказал Фетюков. – Искра божья!

– Постойте! – недовольно сморщился Дирантович. – Не придирайтесь к словам. Продолжайте, пожалуйста, Никанор Павлович.

– Спасибо! Теперь я готов ответить вам на вопрос о близнецах.

Посредственность более всего восприимчива к влиянию среды. Весь облик посредственного человека складывается из его поступков, а на них-то легче всего влиять.