Контакты с утопленником

Мне подумалось, что под влиянием воспоминаний я впадаю в детство. Ну и что? Разве в этом есть что-то плохое? Я прищурилась, проницательно — впереди никого не было — затаила дыхание, вся обратилась в слух — и не уловила никаких подозрительных шумов. Да, территория чиста! Я отправилась по коридору настороженно-скользящей походкой на «разведку», но очень скоро рядом с собой как будто уловила топот моих прежних шагов — ребенком я не умела двигаться бесшумно, все больше вприпрыжку. Легкие у меня тогда были в полном порядке.

Впрочем, они, похоже, и сейчас у меня в порядке!

Меня охватила легкая эйфория, наверное, как компенсация за прежнее настроение. В конце концов, нельзя все время находиться в какой-то душевной яме. Пустота и тишина вокруг уже не угнетали и не озадачивали меня, а ведь раньше они были такими же.

Ну, может, не совсем такими же… В это время как раз наступало оживление, ведь мы обедали… Кроме того, свет в коридоре не был искусственным, и окна не были заклеены черной бумагой, день беспрепятственно проникал сквозь них. Дни входили и уходили, входили и уходили… Всего семь для меня.

Я остановилась перед другой дверью между домами и некоторое время глядела на нее, не видя ее, отсутствующим, так сказать, взглядом. Мои мысли все еще витали в прошлом. Я рассеянно провела пальцами по ее шероховатой поверхности, загрубевшей от старости и отсутствия заботы. В дереве — части секвойи, росшей, наверное, тысячу лет и срубленной «всего» лет сто назад, образовалась глубокая белесоватая трещина. Как рана на теле мертвеца — неболезненная, но какая-то… мерзкая. Постепенно я сосредоточила на ней все свое внимание. Она проходила под широкой горизонтальной доской, которой дверь была прибита к косяку и… Точно, эта трещина совсем свежая! Выглядит так, как если бы появилась только что… Появилась? Чепуха. Кто-то сделал ее, невольно — когда отрывал доску, чтобы проникнуть в другой дом, то есть в Новое крыло, которое я без особых раздумий назвала бы «просто» Гранитным гробом. Гробом, однако, огромной вместимости… Я подошла вплотную и осмотрела гвозди. На их шляпках не было ни малейших следов ржавчины. Новые.

Тина, Тина пролезла, а может, и не раз пролезала на ту сторону, внезапно решила я. Это она… потому что ее комната рядом.

Этот последний, не слишком логичный вывод послужил для меня ярким доказательством того, что от моих рассуждений нет никакой пользы. Поэтому я их оборвала. И, как говорится, не успела и глазом моргнуть, как уже стучала в Тинину дверь — энергично, но коротко. Потом нажала ручку двери.

Та открылась.

Темнота. Я протянула руку и, не входя, зажгла свет. Уверилась, что внутри никого нет, и только тогда осознала, что ожидала увидеть: труп. Постель была аккуратно убрана, повсюду царили чистота и порядок. Можно было уловить слабый запах дешевых духов. На тумбочке возле кровати лежала книга в пестрой обложке, рядом — вазочка с искусственным цветком. Столик посреди комнаты был покрыт вышитой вручную скатертью. Тапочки Тины, с так и оставшейся на них угольной пылью, высовывались из-под стоявшего под окном стула. Край одной из плотно задернутых занавесок слегка свисал.

Свисал, словно — Тина, кто же еще? — сползла на пол, из последних сил цепляясь за него…

Я тихо закрыла дверь.

Его не было! Йоно больше не было в гостиной!

Я отступила на шаг и закрыла глаза — я им не верила. Снова открыла. На противоположной стене вырисовывался светлый прямоугольник. Единственный знак его долгого присутствия, всегда, именно там всегда находившегося портрета…

— Здравствуй, Эми.

Мне стоило немалых усилий оторвать взгляд и душу от обнаружившейся передо мной пустоты. Я обернулась. И не узнала человека, чье хриплое приветствие царапнуло… не только мой слух. Не узнала его, но, конечно, сразу же догадалась, кто он. Валентин. Он был здесь, когда я вошла. Он стоял в полутьме под старыми, как реликвия, стенными часами, и пытался улыбнуться мне. Но ему это не удавалось. Наверное, и он был чересчур обессилен неовеществленной нищетой прошедшего времени. Да. Именно под ее влиянием он выглядел старше своих тридцати лет. Я была уверена в этом. Худой и болезненный. С бледным, испитым и необыкновенно выразительным лицом, на котором можно было увидеть едва ли не все нюансы одного-единственного чувства: разочарования.

Это его чувство в данный момент было направлено на меня.

— Здравствуй, Эми.