Контейнер

Паула улыбнулась, но про себя отметила, что и брат тоже обычно не спрашивает, всё ли у неё хорошо. Впрочем, сейчас она всё равно не знала, что ответить.

Отвернувшись, она рассматривала трубы таллинского парома и круживших над ними чаек. Дважды сжала правую руку в кулак, словно проверяя, слушаются ли пальцы.

– В плане умения общаться вы с отцом стоите друг друга, – мягко заметил брат.

– Да, наверное, – согласилась Паула.

– Кстати, а зачем тебе в Таллин?

– У меня отпуск, – поспешно ответила Паула. – Выгодно сняла жильё в старом городе. В «Фотографиске»[34] проходит интересная выставка.

К счастью, брат не стал вдаваться в расспросы – Паула даже не помнила, что именно там выставляется. Зато отлично помнила адрес и телефон одной частной таллинской клиники.

Уже попрощавшись и выйдя из машины, она обернулась.

– Кстати, как там поножовщина? – спросила она с таким видом, будто только сейчас вспомнила об этом.

– А, те протоколы… Банальщина! Типичнейшее убийство на почве наркотиков.

– Значит, ничего странного не было, – негромко заключила Паула.

– По-настоящему странного, пожалуй, ничего. Но мне бросилась в глаза одна маленькая деталь. Место преступления, а точнее – его адрес. Это благополучный район, там нет дешёвого муниципального жилья. А убитый оказался там зарегистрирован.

– Владельцем не мог быть какой-нибудь его родственник?

– Я проверил, – не без самодовольства ответил брат. – Хозяин квартиры – мой коллега, юрист. Лично мы незнакомы, но его имя и репутация мне известны. Человек его круга никогда не сдаст жильё какому-то нарколыге. Если и пытаться раскапывать это дело, то начинать стоит с него.

Паула поблагодарила, захлопнула дверь и махала рукой, пока брат выезжал с парковки.

Не исключено, что этому факту найдётся простое объяснение. Но сейчас это стало для Паулы соломинкой, за которую необходимо было ухватиться. Она снова сжала правую руку в кулак.

В вестибюле терминала у Паулы звякнул телефон. Ренко прислал свою фотографию с Хейкки на руках. На обоих были солнцезащитные очки с зелёными стёклами, в которых отражалась супруга Ренко.

На этой семейной фотографии все оказались в сборе.

Январь

После долгих сумрачных дней на небосклон наконец снова вернулось солнце. Теперь оно было похоже на безжалостное всевидящее око.

Молодой человек прислонился головой к бетонной стене и пускал колечки дыма в туманный морозный воздух. Его серые глаза искали, за что зацепиться, – и увидели дрозда, усевшегося на стену.

Дрозды ему нравились. Они бывают перелётными и оседлыми – некоторые улетают на зиму на юг, а некоторые остаются в Финляндии.

В этом виделась настоящая свобода.

Летом он много времени провёл в библиотеке. Поначалу учился различать птиц и насекомых, которые встречаются во дворе. Разобравшись, какие жесткокрылые в какой почве обитают, он переключился на атмосферу и научился предсказывать погоду по облакам.

Временами он скучал по людям – но лишь телом, душа к ним больше не стремилась. Здесь он уже общества не искал.

Он разглядывал прозрачную, янтарного цвета жидкость в эмалированной кружке, на которой от постоянного мытья почти стёрлась эмблема IFK[35]. Пока в голове бродили мысли, чай остыл, но это нисколько его не смущало – он сделал большой глоток.

Чувство вины то накатывало на него, то отпускало. Он как будто заключил перемирие со своими призраками, но пока не знал, работает ли это с живыми людьми. Однажды ему предстоит встретиться с ними.

Видимо, призраки не умеют таить злобу – для них смысл игры очевиден. А вот живым правила не были знакомы, и он не мог их объяснить, потому что сам толком не понимал – до тех пор, пока не стало слишком поздно и пути назад уже не было.

Был лишь непоправимый поступок, и теперь предстояло искупить вину.

Он так жадно втянул воздух, что мороз обжёг лёгкие. На какое-то мгновение привычные мысли исчезли, и он ощутил себя в мире идей, недосягаемом ни для чего материального. Мгновение длилось недолго.

Он шёл по коридору вдоль серой бетонной стены, с которой не прочь был бы слиться. Затем, постояв в очереди, получил жестяную миску, нашёл место в столовой и быстро съел свой обед. Пища была безвкусной, но он никогда не обращал на это внимания.

После еды он лежал на койке. На столе рядом с пачкой сигарет лежала обувная коробка, которая ждала его ещё с утра. В ней были письма. Он не торопился читать их: ведь единственное, чем он располагал здесь, было время.

Он не ждал писем и уж тем более целой коробки с незнакомым почерком на крышке.

Всего писем было шестьдесят три. Они были пронумерованы, но он всё равно пересчитал их дважды, не решаясь открыть хоть один конверт. Кто мог написать ему так много?

Он знал, что с отъявленными убийцами иногда переписываются женщины. Но не мог поверить, что кто-то стал бы слать ему любовные письма.

Наконец любопытство взяло верх и он неловко вскрыл конверт под номером один, чуть не разорвав его пополам.

Внутри оказалось три аккуратно сложенных листа. Развернув их, он увидел короткую первую строчку, выведенную чёрной ручкой.

Любимый Паули!