Континент коротких теней

«Два вельможи из Конго»; на заднем плане город Сан-Сальвадор. Рисунок из мастерской де Бри, Франкфурт, 1597 год

казалось, устроилось ко взаимному удовлетворению и выгоде. Маниконго стали истинными царями, конголезская знать обучалась в университете Коимбры и высших учебных заведениях Лиссабона, португальские ремесленники превратили Мбанзу в украшенный церквами и дворцами Сан-Сальвадор, а корабли, на которых они прибывали, загружались драгоценными металлами, слоновой костью, пряностями и рабами.

Однако это было сотрудничество неравноправных партнеров. После того как примерно с 1530 года плантации на островах Зеленого Мыса и в Бразилии стали требовать все больше и больше рабов, в империи начались междоусобицы, поскольку португальцы по мере надобности поддерживали самых бессовестных вождей. Тщетно жаловался Афонсу I (1507–1543) своему «брату-королю» в Лиссабоне: «Слишком большую свободу дают Ваши служащие и агенты тем людям и купцам, которые получают разрешение прибыть в наше царство. Они ведут здесь дела торговые и прочие, какие нами запрещены… Вы не можете себе представить, как велик ущерб, ибо вышеназванные купцы ежедневно ловят наших подданных… Они захватывают их и затем продают. Так велика, сир, их испорченность и необузданность, что наша страна близка к тому, что мало-помалу она самым настоящим образом обезлюдит» ¹⁴¹. Но напрасна была вера в чувство справедливости европейских величеств, безрезультатно последующее запрещение работорговли. Как стихийное сопротивление, так и сопротивление, использовавшее объединяющую силу традиционных народных верований, закончились под ударами более совершенного оружия или на кострах. Предполагаемое партнерство на деле оказалось прожорливым червем, изглодавшим царство изнутри. Страсть к обогащению, неразрывно связанная с историей становления капитализма, вымела конголезское царство, словно неистовая заколдованная метла в руках мальчика, который не знал, как обуздать вызванные им самим чары.

Географ и историк Оскар Петель (1826–1875) в одном из своих трудов назвал иберийских конкистадоров «героическим сбродом»- Это противоречивое словосочетание кратко, но метко передает, наверное, их самые типичные черты. Вероятно, каждый герой должен был сам себя уверять, что его деяния ведут к возвышенному и прекрасному (оценка этих понятий зависит от времени и в каждом обществе наполняется новым содержанием). Бесспорно, они были мужественными людьми, если преодолевали недружественные океаны и исследовали области загадочных культур. Если верить конторским книгам Фуггера и Гомиша, они даже служили прогрессу, то есть, по понятиям того времени, возвышенному и прекрасному. Их самые неприглядные черты формировались под влиянием социальных битв в собственной стране, где во все времена вешали, колесовали, сжигали и четвертовали, а также под влиянием

Фетиш из гвоздей. Район нижнего Конго

привычной, длившейся столетиями войны против мавританских завоевателей, И если в Европе всеобщий упадок правопорядка еще оставался в пределах определенных границ (к выгоде правящего класса), то где-нибудь в другом месте можно было выплеснуть накопившееся возмущение. Нередко бывало и так, что достижения тогдашних первооткрывателей принижались исключительно из-за побудительных причин их плаваний, а последствия их деятельности описывались с оправданным отвращением. И то и другое, естественно, ни к чему не приводит до тех пор, пока не задашься вопросами, а каковы на самом деле те общества, где благосостояние одних непременно обусловливает нищету других, и действительно ли мировоззрение конкистадоров окончательно принадлежит прошлому.