Континент коротких теней

Знания европейцев тех лет о внутренних районах Африки действительно не соответствовали так называемому духу времени. До сих пор им были известны только очертания берегов, о глубинных районах континента рассказывались всякие небылицы. Например, в романе Даниеля Дефо (ок. 1660–1731) «Капитан Сингльтон» герой пересекает и исследует Центральную Африку, как того требует «дух времени», и описывает кладбища слонов, раскинувшиеся на целые мили, где он видел скелеты с тремя бивнями; там в реках изобилие золота, а жители очень сговорчивы.

Когда основывалась «Африканская ассоциация», в Европе располагали очень скудными знаниями о странах Судана, португальских колониях и Капской области. В 1652 году голландец Ян ван Рибек и девяносто поселенцев высадились в Столовой бухте и начали строительство Капстада. Их образно называли огородниками голландской Ост-Индской компании. Эта фактория стала местом, где останавливались моряки, плывшие в восточноазиатские владения или возвращавшиеся оттуда. Здесь они пополняли запасы провизии и воды и производили необходимые ремонтные работы. Было ясно, что такой оазис привлечет и исследователей. В 1705 году в Капстаде появился немец Петер Кольб (1675–1726). Осиротевший сын кузнеца нашел покровителей, которые обеспечили ему приличное образование. В 1701 году он прибыл в университет в Галле, где получил степень доктора философии и начал читать лекции по математике и астрономии. Через два года он поступил на службу в качестве секретаря и домашнего учителя к прусскому барону Фридриху фон Крозику. Страсть к астрономии побудила барона оплатить Кольбу переезд в Капскую колонию, чтобы он там занялся астрономическими исследованиями. Когда Крозик умер и денежные поступления прекратились, Кольб стал служащим Ост-Индской компании, пока в 1712 году болезнь глаз не вынудила его вернуться на родину.

Ему мы обязаны первым научным описанием скотоводов нама (готтентотов¹⁶⁵) живших в Южной Африке на территории от Капской колонии до реки Грейт-Кей на восточном побережье. Стада коров и овец были собственностью больших патриархальных семейств; скот служил только для того, чтобы обеспечивать общину молочными продуктами; мясо для пропитания добывалось охотой. На этом хозяйственная деятельность койкоин (истинных людей), как называли себя нама, далеко не исчерпывалась. Они плавили руду и изготовляли оружие, о котором Кольб писал: «Тот, кто увидит их стрелы и хассагайи [копья]… и узнает, что они делались без применения молота и щипцов, напильника или каких-либо других инструментов, тот, бесспорно, этому обстоятельству очень удивится и подумает, что если кто-нибудь и считает их [нама] глупыми и наивными, то жизнь доказывает обратное: у них светлый и достаточно развитой ум» ¹⁶⁶.

Восхищение вызывали впечатляющие успехи народной медицины, великолепные полированные украшения из слоновой кости, целесообразно устроенные хижины, крытые шкурами. Их дома, похожие на пчелиные ульи, были выстроены вокруг круглой площади, куда при наступлении темноты загоняли скот. Пришельцы-голландцы назвали эти поселения, в которых жило до трехсот — четырехсот человек, краалями. Сообщество нама находилось на стадии активного прогрессивного развития, ибо уже существовали глубокие социальные различия, и кочевники нама применяли труд рабов, захваченных в плен во время войн.

Железоплавильни нама

Кольб точно зафиксировал эти и многие другие подробности, описал природные условия и человеческие отношения, составил словарь языка нама. Некоторые авторы позже критиковали его труды за откровенную приверженность к чудесам, но не могли умалить достижения этого необыкновенного человека, наставника будущих естествоиспытателей. Не кто иной, как Георг Форстер¹⁶⁷, отстаивал значение наследия Кольба, хотя и содержащего порой неправильные заключения, не всегда имеющего внутренний порядок, но сохранившего для нас то, что неумолимо стирает время.

«Сорок языков — сорок копий» (суахили, Восточная Африка).

Особенно ценны гравюры, приведенные в книге Кольба; их часто перепечатывали. Они на удивление правдивы, например точное и меткое изображение носорога (раньше было принято в сценах африканской жизни изображать индийских носорогов). Описания природных ландшафтов у Кольба значительно менее совершенны. Его внимание привлекали исключительно плодородные земли, а в остальном рассказ был скуп и фрагментарен; в лучшем случае он отмечал «колодцы с кристально чистой водой» или «благороднейшие овощи».