Контора

– Профессиональной деформации никто не отменял. Я сгорел. Эмпатии для семьи у меня не осталось. За мое поражение поплатились самые близкие люди. Вечный рок врачей. Пускай я проиграл, но Жюли продолжила мой путь, а тебе досталась роль жалкого пугала, прячущегося в тенях ее ночного отчаяния, – последнее предназначалось для ушей психонавтов.

Вульф бросился через палату к окнам, продираясь через паутину, и сорвал шелковый занавес с оконного проема, впуская внутрь густой багряный свет зависшего над горизонтом огромного красного солнца. На секунду он ослеп от ярких лучей, прорвавшихся сквозь завесу мрака. Перед глазами плясали кровавые пятна. Когда лихорадочный блеск отступил, он обернулся к опустевшей комнате, обитой войлоком.

Орье стояла посредине палаты, плотно упакованная в смирительную рубашку. Перед ней высилось большое зеркало в резной деревянной оправе. Она пристально всматривалась в отражение. Ее лицо было разделено на две половины. Одна была полна задумчивой отрешенности. Другая искажена злобой и страхом. Гловер подошел сзади и обнял девушку за плечи. Маска спала с ее лица, превратившись в миловидную гримасу едва проснувшегося ребенка.

Она зевнула и сладко потянулась:

– Сильно я вас напугала своими кошмарами?

Гловер фыркнул:

– Это ты еще тараканов своего рекрута не видела.

– Ладно, мальчики. Надо бы выбираться из юдоли скорби. Идите за мной. Я укажу дорогу.

Вульф недоверчиво посмотрел на нее, но Гловер пожал плечами:

– Дамы вперед.

Они покинули одиночную палату и пошли по заброшенным коридорам психиатрической клиники, полной разрушения, плесени и сырости. Ржа пожрала металлические части оборудования, мебели и инвентаря. Сквозь трещины в полу пробивались цветки дурмана. Орье уводила их все дальше и глубже в недра здания.

В одном из коридоров Вульф заметил пробегавшую мимо девочку с желтой лентой в волосах. От нее веяло теплом и светом. Он отстал и заглянул за угол, где скрылась малышка. Там, в сердце больницы, притаилась столовая особняка, богато обставленная в соответствии с последними бытовыми трендами. Часть кружевного детского платья торчала из-под скатерти, лежавшей на длинном обеденном столе. Вульф откинул край скатерти и заглянул под стол. Девочка без лишних предисловий схватила его за руку и затащила в импровизированное убежище.

– Что ты… – попытался было противиться Алекс.

– Тсс! – зашипела она, закрыв его рот ладошкой. – Тихо! Матушка Грусть бродит где-то рядом.

Воздух в столовой с каждой секундой становился все холоднее и холоднее. Облачка пара вырывались вместе с каждым судорожным выдохом. Ресницы заиндевели. Столовая наполнилась мрачными тенями и вздохами безнадежной тоски. Черная фигура прошествовала мимо них по комнате, оставляя на дубовом паркете стылые отпечатки босых ступней. Бледная маска скорби и безразличия сковала ее лицо и плыла в темноте. Она напоминала непредсказуемую и опасную шаровую молнию. Когда черная фигура покинула комнату, страх немного ослабил хватку на их сердцах.

– Мы должны выбраться из раковины, – сказала девочка. – Здесь небезопасно.

– Черт, Орье и Гловер.

– Твои друзья заблудились в своих снах.

– Они мне не друзья. Без пяти минут коллеги.

– И это делает их жизни менее ценными?

– Нет.

– Все сейчас зависит от успеха нашей миссии. Так для чего ты здесь?

– Чтобы начать все с начала. Вновь обрести собственное призвание и смысл жизни. Помогать людям.

Девочка недоуменно развела руками, скорчив рожицу:

– Им всем нужна твоя помощь. Чего же ты ждешь, печальный ковбой? Вижу цель – не вижу преград!

– Язва…

Вдвоем они отправились в путь по таинственному особняку, по дороге заглянув в спальню девочки. Из выдвижного ящика прикроватной тумбочки она захватила портативный фонарик.

– Папа подарил на день рождения, – пояснила кроха, передав его Вульфу. – Сказал, что он убьет любого полуночного монстра, забравшегося ко мне под кровать.

– Хорошо, что не в кровать.

– Смешно. Ты всегда говоришь подобные гадости маленьким девочкам?

– Нет. Похоже, чертов Гловер вправду умеет просочиться в сознание со своими низкопробными шуточками.

– Просто тебе страшно, поэтому ты цепляешься за понятные вещи, чтобы меньше бояться. У меня, например, есть любимый игрушечный кролик. Его зовут Банни.

Девочка показала ему розового кролика с глазами-пуговицами и умилительными вислыми ушками.

– Я знавал его, вышедшим на пенсию, – сказал Вульф.

Алекс стер пыль с одной из голографий, стоявших в рамочке на комоде, чтобы лучше рассмотреть женщину с мягкими, но безвольными чертами лица, с любовью вплетавшую дочурке желтую шелковую ленту в кудрявые волосы.

– Идем! – девочка тронула его за руку. – Нужно спешить.