Конторщица

И чего эта грымза не захотела стричь – не пойму. Я вспомнила, как в фильме "Иван Васильевич меняет профессию", в самом конце, жена управдома стянула парик и у нее оказалась ультракороткая стрижка. Вот такую и мне сейчас и надо, раз волосы Лидочка так пережгла.

Вот ее же так постригли. А меня почему не хотят? Поудивлявшись таким зигзагам удачи, я решительно шагнула в мужское отделение.

Ну, а что, а вдруг не выгонят.

Не выгнали.

Не знаю, то ли моя мера неприятностей на сегодня закончилась, то ли звезды, наконец, сошлись куда надо, но в мужском зале был только ученик парикмахера, долговязый паренек в веснушках и с оттопыренными розовыми ушами.

– Привет, – улыбнулась я. – Слушай, там, в женском зале, большая очередь, а мне нужно постричься.

– Я женские стрижки не умею, – перепугался паренек и его кадык на длинной тонкой шее задергался.

– А мне нужно такую, почти, как у тебя, – успокоила его я, – такую ты же умеешь?

– Умею, – неуверенно выдавил юный парикмахер и мучительно покраснел.

– Ну вот и прекрасно, – успокаивающе улыбнулась я, уселась в кресло и стянула берет. – Состриги все волосы, оставь сантиметра три-четыре, до покрашенного. Хорошо?

– Хорошо, – растерянно пискнул паренек.

Он достал инструменты и, дергая за волосы и поминутно извиняясь, все-таки достриг меня, всего за каких-то полтора часа. Дважды он чуть не отрезал мне ухо, но приходилось терпеть.

Наконец, я глянула на результат в зеркало: на меня смотрела молодая женщина с коротким темно-русым ёжиком. Не красавица, но что-то эдакое уже есть, какая-то изюминка что ли появилась. В принципе сойдет, то есть лучше, чем было, но еще не так как хотелось бы.

– Одеколоном брызгать? – дрожащим голосом спросил парень.

– А какой одеколон? – не удержалась я.

– Есть "Шипр", "Тройной" и "Саша" – гордо ответил парикмахер.

– Пожалуй откажусь, – хихикнула я и, глядя, как он пошел красными пятнами, похвалила, – ты замечательно меня подстриг. Именно так, как я и хотела. Молодец.

Просияв, паренек взял с меня сорок пять копеек.

И вот я вся такая постриженная, обновленная, с выпиской из домовой книги, с довольным видом шагаю на работу по весеннему проспекту (берет я пока натянула обратно, чтобы не палиться перед начальством, что в рабочее время шляюсь по салонам красоты).

Глава 9

В конторе "Монорельса" крепко воняло паленой проводкой и гарью. Коридор был переполнен едким зловонным дымом и суетливо бегающими людьми. Пока прибывшая бригада спасала ситуацию, народ собрался во внутреннем дворике, оживленно обсуждая происшествие.

Так как я опоздала, то узнавала все из обрывков реплик и разговоров. Оказалось, где-то коротнула проводка и выгорел распределительный щит и несколько кабинетов. В том числе мой.

Народная масса волновалась, бурлила, обсуждая, что сгорела вся документация и вроде все личные дела. И что же теперь будет. Слышались причитания и ругань.

Ловя откровенно злорадные взгляды сгрудившейся поодаль подтанцовки Капитолины Сидоровны Щукиной, я судорожно соображала, что же сказать, когда меня спросят, куда это я в рабочее время ходила.

Ничего так и не придумав, я растерянно топталась рядом с остальными, когда вдруг внутри дворика появилась наша вахтерша тетя Нина в сопровождении милиционера с папкой.

Тетя Нина, подслеповато щурясь, окинула взглядом народ во дворе, а потом решительно указала на меня. Милиционер кивнул и пошел прямо ко мне.

Гомон во дворе моментально стих. Все глаза уставились на меня.

Милиционер подошел и козырнул:

– Лидия Степановна Горшкова?

Я машинально кивнула.

– Капитан Иванов. Гражданка Горшкова, вы знакомы с гражданкой Миркиной Риммой Марковной?

Я опять кивнула.

– Когда вы в последний раз видели гражданку Миркину? И что вы делали в ночь с шестого на седьмое апреля? И весь день седьмого апреля?

У меня нехорошо заныло сердце.

– Римму Марковну видела вечером шестого апреля. Она приходила ко мне в комнату, мы попили чай, затем она ушла. Больше я ее не видела. А что случилось?

– Предъявите, пожалуйста, паспорт, – не ответив, велел милиционер, старательно записывая в блокнот.

– А вот паспорт, к сожалению, предъявить не могу – сгорел вон при пожаре.

Для иллюстрации я указала на закопченный и разрисованный потеками сажи оконный зев моего кабинета. Сквозь хлопья еще не осевшей мутной пены на развороченной мокрой раме, тихо курился дымок…

– Гражданка Горшкова, я уполномочен пригласить вас в райотдел МВД для дачи показаний по делу о пропаже гражданки Миркиной, – мрачно сообщил капитан. – Через час жду вас в кабинете сто восемь.

– Товарищ Иванов, премного благодарна за приглашение, – не удержалась от осторожной шпильки я. – А можно к вам зайти до работы, или после работы? Видите ли, у нас был пожар, сгорели документы, сейчас предстоит много всего. Прошу войти в положение…

– Не обсуждается, гражданка! – сердито сказал капитан.

– А если по-человечески? Я же никуда не убегаю, не прячусь, – изобразила печальку я. – Прошу лишь сдвинуть чуть-чуть время. Отвечу на все вопросы максимально полно. Окажу полное содействие во всем. Видите, же, что ЧП у нас.