Конторщица

– Я пришла в свою квартиру, – а вот что здесь делаешь ты – непонятно.

– Я живу здесь! – закричала Олечка. – С ребенком между прочим!

– Неправда, – подала голос сзади одна из старушек (они поднялись за мной и скопились чуть поодаль). – ты Светку в детский дом сдала!

– Это не детский дом! – заверещала Олечка, – это советский интернат!

– Кукушка! – крикнула какая-то из старушек.

– Не ваше дело! – взвизгнула Олечка, – У меня гастроли, я уезжаю постоянно, мне ребенка оставить не с кем!

– По мужикам ты шляешься на гастроли!

– Кукушка!

– И Наташку залила!

– И все время поет песни противным голосом!

– Пошли вон! – перешла на ультравизг Олечка и запустила в меня веером.

Я вовремя пригнулась и веер стукнул кого-то из бабушек.

– Ай! Убивают! – заорала та не своим голосом.

Захлопали двери, и соседи начали выходить на крики. Я уже и не рада была, что затеяла все это.

– Что здесь происходит? – задал вопрос представительный толстяк в растянутых трениках и свитере.

Старушки взахлеб начали рассказывать, перебивая друг друга и жалуясь.

– Это вы – Лидия Скобелева? – задал вопрос уже непосредственно мне мужчина.

– Да, – кивнула я.

– Покажите паспорт, – потребовал он.

– Это Иван Тимофеевич, старший по подъезду, – шепнула мне Варвара. – Покажи ему паспорт.

Я вытащила справку и протянула Ивану Тимофеевичу.

– Что это? – удивился он.

– Мой паспорт сгорел, – вздохнула я. – Вчера пожар у нас на работе был, как раз мой кабинет тоже сгорел. Паспорт там был. Пока вот временное удостоверение выдали.

– Так ты в депо "Монорельс" что ли работаешь? – загалдели соседи.

– Да, я слышал, что там вчера пожар был, – подтвердил долговязый парень с квартиры напротив.

– Погодите, вы сказали, что Скобелева, а здесь указано, что Горшкова, – удивился старший по подъезду.

– Все правильно, – кивнула я. – Девичья фамилия Скобелева, а по мужу – Горшкова.

– Так вы родственники с ней что ли? – Спросил кто-то из соседей из-за спины.

– Ольга – сестра моего бывшего мужа. – Не стала отпираться я. – Я пустила ее пожить ненадолго, сейчас мы с мужем развелись, а она съезжать не хочет.

– Что же вы, гражданочка, нарушаете? – обратился Иван Тимофеевич к Ольге. – Сами здесь не прописаны, а чужую жилплощадь занимаете.

– Она тоже здесь не прописана! – рявкнула Ольга плаксивым голосом.

– Ну, почему же не прописана, – покачал головой Иван Тимофеевич, – здесь есть прописка, все правильно, улица Ворошилова, дом четырнадцать, квартира двадцать один.

– Неправда! – заорала Ольга, – она в общежитие прописана! Я точно знаю! Она справку подделала!

– Вот выписка с домовой книги, – я протянула бумажки Ивану Тимофеевичу, – Можете убедиться.

Старший по подъезду внимательно изучил выписку и поднял на Ольгу строгие глаза:

– Ну зачем же вы врете, Ольга? Здесь тоже все правильно. Прописка правильная. Поэтому собирайте вещи и освободите квартиру. Вы где прописаны?

– У матери. В благоустроенный двухкомнатной квартире, – наябедничала я.

– Вот. Тем более, вам есть где жить, да еще с комфортом. Давайте решим все мирно, не будем привлекать участкового. Мы боремся за звание лучшего подъезда, не нужно нам портить показатели. Правильно, товарищи?

Товарищи загалдели, дескать, правда.

– Я буду жаловаться! – неуверенным голосом заявила Ольга.

– Ты, милочка, лучше уматывай отседова, – поставила точку в разговоре Варвара. – Сичас Наташка со смены вернется – мало тебе не покажется. Это она про прописку не знала. Полетишь отседова как ракета!

В общем, обозленные соседи дали Олечке лишь пару часов на сборы.

Я все это время провела во дворе, налаживая контакты с соседями. Есть хотелось невыносимо, но поле битвы еще не выиграно, поэтому пришлось дежурить.

Через три часа подъехала грузовая машина с тремя грузчиками на кузове. Из кабины спрыгнул мой почти бывший супруг Валера Горшков, донельзя мрачный, и, не поздоровавшись, даже не глядя на меня, начал таскать узлы и сумки. Заплаканная Олечка появилась всего один раз, когда выносили то ли арфу, то ли виолончель.

Грузчики скоро погрузили барахло и стали курить уже по третьей папиросе, а Горшка и Олечки все не было. Я терпеливо ждала, когда они выйдут, прошло почти полчаса, или, может, и больше, а их все не было. Я уже черти что думать начала, когда, наконец, они появились. Хмурая Ольга молча швырнула мне ключи в лицо (я успела поймать). Не прощаясь, они сели в машину и укатили.

Наконец-то я вошла в квартиру. Мою квартиру!

Вошла и обомлела.

Олечка, из квартиры-то убралась, но напоследок оставила мне "прощальный привет": полусодранные обои обильно залиты зеленкой, все плафоны и оконное стекло в спальне побиты, даже паркет на полу, казалось, долго и яростно рубили топором, огромные куски выдраны "с мясом". Унитаз был раскурочен и зиял фаянсовыми осколками от стульчака, бачок раздолбан почти в труху (слава богу, хоть вентиль они перекрыли и бедная Наталья на сей раз не пострадала). Металлическую ванную сломать не смогли, зато проломили ее на стыке со сливной трубой и в довершение залили все зеленкой.