Конторский раб

Но у нее на пальце широкое обручальное кольцо, которое она давно уже не снимает – кольцо по краям слегка закрыто кожей, оно как бы вросло в плоть… Вообще-то я не понимаю тех мужиков, что умудряются сосуществовать с такими женщинами. Может быть в семейном кругу, у домашнего очага, так сказать, что по нынешним временам имеет форму кухонной плиты, она превращается в ангела, существо любящее, нежное, послушное, но… лично я сомневаюсь. У меня-то подобные представительницы противоположного пола ничего, кроме отвращения, не вызывают, и скрывать я это не собирался, а она мои негативные флюиды уловила, и поэтому антипатия была взаимной.

Я немного знаком с женской натурой, поскольку был женат два раза, и один из них продолжается до сих пор, и могу сказать, что в основе такого поведения, как правило, лежат две черты человеческого характера: лень и практичность. Да, вот такое странное, на первый взгляд, сочетание лени и практичности, что соединяясь в разных пропорциях лежит в основе поведения, называемого «женской логикой», над которым некоторые, примитивно мыслящие граждане, имеют обыкновение посмеиваться, а не следует, нужно наоборот приглядеться повнимательнее, поизучать поближе, может чему-нибудь и научатся.

И вот в это место хотят меня переложить, словно я вещь какая-нибудь, не поинтересовавшись ни что я умею делать, ни чему я обучен, ни чем бы хотел заняться – просто перебрасывают с одного участка фронта на другой, словно идет война. Ну, про «фронт» – это я погорячился, но все равно неприятно.

И что меня там может ожидать, исходя из моей теории про лень и практичность? А то, что все мелкие дела, что звучит несколько странно, если принять во внимание чем они там вообще заняты, будут переложены на меня, как на «элемент с невысокой загрузкой», и мне придется заниматься черт знает чем. И стоило ли для этого учиться, сдавать экзамены, хоть это и было так давно, что и вспоминать тяжело, делать какую-то карьеру, стараться, надрываться, чтобы вот так, попав между этими двумя типами, превратиться в веник, которым будут выметать всякий мусор? Для меня ответ ясен.

И еще там будут следить за каждым моим движением, за каждым шагом, поскольку я единственный представитель противоположного пола, раздражающего своей непокорностью. Будут за моей спиной обсуждать в чем я пришел, как и с кем говорил, как выгляжу, как пахну, как ботинки шнурую, почему под глазами мешки или синяки, почему лицо опухшее – пьет, наверное, стервец, почему здороваюсь не так или совсем не здороваюсь… и это не один день или неделю, что можно перетерпеть, это день за днем, месяц за месяцем, а если Петр Степанович не примет никакого решения, то я вынужден буду сидеть там год за годом, и начальником, распоряжающимся мной, словно вещью, и моей жизнью заодно, будет вот эта бабища, от которой меня уже тошнит – тиран в юбке.

А хуже всего – это когда они, ее «девочки», вдруг ни с того ни с сего захотят взять надо мной шефство, начнут любезничать, обхаживать, как единственного представителя слабой и не долго живущей половины рода человеческого – вот тогда мой удел – импотенция. А мне оно надо?

По сравнению с ней Богдан Осипович и Аграфена Фроловна просто ангелы, старосветские помещики, добрейшей души люди, сонные либералы, за чьей спиной можно спокойно заниматься своими делами и не переживать особенно, что за это последует наказание.

А этот… хлыщ плешивый – ему что семнадцать тонн, что двадцать – на все наплевать, у него, наверняка, все мысли в голове сейчас вьются как бы в постель к какой-нибудь девке нырнуть или какого цвета панталоны взять с собой, когда в очередной раз «сорвется» и убежит на юга.

Нет! Мне такого не надо. Придется отбиваться. А как от них отобьешься? Это же не высокообразованные, тонко чувствующие собеседника интеллигентные люди, это хамоватые, упрямые, жадные, наглые представители рода человеческого, уверенные в том, что их положение в этой конторе позволяет им распоряжаться чужим временем, а значит и жизнью, по собственному усмотрению, и что они там присмотрели для меня, мне даже и знать не хочется. Придется бороться с ними их же оружием – наглостью и хамством – тут главное заветную черту не перейти и не опуститься до рукоприкладства…

– А чем, позвольте узнать, мне предстоит там заниматься? – спросил я голосом мягким, но внутренне уже напрягся и большой палец правой ноги сжал изо всей силы – это простой и проверенный способ перенаправить волны раздражения и злости с лица на ту часть тела, которую не видно.

– Нужно заняться обзвоном филиалов, собирать данные о продажах и поставках.

– Не понял… Каким-таким обзвоном? – удивленно переспросил я.

– Нужно будет звонить в филиалы в отделы поставок, – уверенно ответил Михаил Сергеевич, успокоив меня, а то я подумал было, что слышать стал плохо.

– Да, ладно, – хмыкнул я. – Шутите!

– Нам не до шуток, – мрачно добавила Татьяна Марковна.

– Я это заметил… Но таким способом информацию собирали, насколько я помню, лет сто назад, когда, кроме телефона, никаких других средств связи не было.