Контра (СИ)

Перед глазами, пока что стояла серая пелена, но вот вернулся слух, и стали различимы глухие удары, как будто чем-то тяжёлым били по чему-то мягкому. Эти звуки доносились откуда-то спереди и слева. А вот сзади, кто-то громко и надрывно верещал, судя по высоте звука - женщина. А уже знакомый молодой голос, также доносившийся из-за спины, вешал, с брезгливыми нотками:

"Я тебя шельмец, со света сживу, вожжами, на конюшне запорю. Нечисть ты островная. Не приведи господь, Александр Юрьевич не очнётся, или ваши английские камлания ему как-либо навредят. Шаманы недоучки! ...

Что происходило дальше, Кононов не слышал. Его сознание вновь затуманилось, и его снова поглотила спасительная тьма. На сей раз не было ни вспышек, ни сверкающих молний, ни боли. Мозг, перегруженный болевым шоком и воздействием безжалостного стробоскопа, вбивающего чужие воспоминания, а быть может и галлюцинации, отключился. И будь у человека, погрузившегося в эту непроглядную пустоту возможность это осознать, он бы обрадовался этому неожиданному подарку судьбы - блаженной пустоте безмолвной бездны.

Первое что почувствовал Владимир, это была безбожная тряска. Казалось, что автомобиль мчался не по ровной дороге, а по волнистой стиральной доске, и при этом, у него вышли из строя не только рессоры, но и амортизаторы. Немного погодя, сознание опознало дробный стук лошадиных копыт. Нет, этот звук был услышан с первого мгновения пробуждения, однако определился только сейчас. Следующим ощущением, от которого отвлекала вибрация, была жёсткая поверхность неудобного кресла, на котором он лежал. Впрочем, голова Кононова покоилась на чьих-то коленях. И чтоб она не сильно болталась, её бережно придерживали чьи-то сильные, немного шершавые ладони. Они пахли крепким табаком и ещё чем-то незнакомым и одновременно таким родным, умиротворяющим.

- Зря вы меня Михаил Николаевич от этого немца оттащили. - хрипловато пробурчал Протас, на чьих коленях покоилась голова Кононова. - Ох зря. Ведь этот нехристь английская, моего барина, чуть жизни не лишил.

- Успокойся Протас. Ну, прибил бы ты этого шарлатана, а дальше что?

- Да я его, за своего барина зубами загрызу любого ирода!

- Полно-те голубчик. Ты и так его отменно помял. Пока я отвлёкся на его ассистента, ты его чуть до смерти не забил.

- А мне што? Я-то сперва увидел, как вы, ваше благородие, этого басурманина кулаком сшибли. Знатно так получилось. Опосля, вы кинулись в сторону. Ну а там, я увидел что они, Александр Юрьевич, к дыбе ремнями привязаны. После этого, помню что вы меня от этого английского дохтора оттаскивали. Это надо же, чо они удумали, нехристи, людей, что к ним пришли лечиться, к хитрой дыбе привязывать и пытать до смертоубийства.

- Ничего Протаска, я сам желал забить этих нелюдей - до самого смертоубийства. Но когда увидел, как ты пинаешь ногами этого жирного борова, понял, что ты точно его убьёшь. И из-за него, тебя сошлют на каторгу. А кто тогда, вместо тебя, будет Сашку выхаживать?

- Прости барин, не подумал об этом. Как увидел я своего барчука, без чувств, так горе глаза и застило. Я же Сашеньку с малых лет выхаживал. Когда он ещё без штанов ходил.

- Да не за что тебе прощения просить. Я сам не сдержался и искренне желал смерти этим шарлатанам. Будь кто-либо из них родовитой особой, я бы его обязательно вызвал на дуэль. А это быдло заморское. Его только ногами и пинать, как погань мерзкую. Это же надо, до чего эти снобы распоясались, они Сашку варваром обозвали. ...

Кононов, по-прежнему не открывал глаза, слушал беседу и никак не мог понять: "О каком таком Сашке говорят эти двое незнакомцев? Может быть, этот бедолага, о котором говорит эта парочка, лежит на другом сидении кареты? Ох, как же мне хреново. Хотя. Тут же понимаю, что тот человек, который моложе, на самом деле, мой друг детства, а старик, дядька Протас - отставной солдат, приставленный ко мне с детства. Вот только откуда я всё это знаю? Ой, ну и тяжки последствия наркоза, в голове непонятный сумбур и мешанина, в тело ноет от боли, и одновременно ватное от навалившейся на него слабости. Уж точно, вылечили: в таком состоянии, о проблемах со здоровьем не вспомнишь - не до того. И ещё, невзирая ни на что, жутко хочется спать, и больше никаких желаний кроме этого. Только спать, спа-а -ать, спа...".

"Ой, господи, горе то какое-э-э! - этот девичий крик, на грани истеричного визга, мог разбудить и покойника, что говорить о пусть и измучанном, спящем человеке. - Что же теперь будет? Как же это переживёт Елена Петровна?..."

" Цыц дура! - осадил её голос дядьки Протаса - Барин, после лечения притомился, вон он и уснул, крепко уснул".

"Да что, неужели я не вижу, раны на челе Александра Юрьевича?"

"Ну, точно дура. Ты Фроська, лучше Ваньку покличь, надобно нашего барина в его покои отнесть".

"Это ты, козёл душной, ополоумел! Не уберёг нашего барчука!"