Контра (СИ)

"Цыц оба! - это уже гаркнул Михаил, которому надоела бесполезная словесная перепалка. - А ты, Ефросинья, не голоси как кликуша, а зови Ваньку. Да несите своего хозяина в дом. А я за нашим, русским, врачом поеду". ...

Сказано это было так властно, что девка только ойкнула, и молча умчалась за Иваном. Который вскоре появился и без разговоров, как пушинку, взял своего барина на руки и осторожно понёс его в дом. Вот только Кононов ничего этого не ощущал, он снова прибывал во власти галлюцинаций. И снова, у него сверкали вспышки чужих воспоминаний, которые незаметно раскрывались в долгие эпизоды жизни некого Александра Мосальского-Вельяминова. Вот только, на сей раз, не было никаких внешних проявлений этого процесса, ни конвульсий, ни боли.

Снова пробуждение, очень хочется пить. В этот раз, Владимир лежал на кровати, правильнее будет сказать, что утопал в мягкой перине, которая почему-то заменила привычный ортопедический матрац. Тело ощущало приятную прохладу шёлковой рубахи и местами, колкость накрахмаленной простыни.

Рядом с кроватью сидела молодая, рыжая девица с приятным, немного округлым, веснушчатым личиком и приятно удлинёнными ушками, как у эльфийки. Она весьма ловко вязала деревянными спицами и была настолько увлечена этим мудрёным процессом, что не заметила, как Кононов открыл глаза. Он знал эту девушку, поэтому и обратился к ней:

- Фрося, дай воды напиться.

- Ой! - Вскрикнула девушка и, уронив на пол своё рукоделие, забавно отмахивая руками, побежала к двери, оповещая всех домочадцев радостным криком. - Александр Юрьевич очнулись, пить просят. ...

Крик девушки смолк, как только за ней закрылась створка большой крашенной в белый цвет двери. Впрочем. Правильно будет сказать, что он растворился в топоте ног, стуке дверей и каких-то взволнованных выкриках. И это продолжалось недолго, как по мановению волшебной палочки все разом стихло; после чего пару раз приоткрылась створка двери, из-за которой выглянули радостно-любопытные лица прислуги. И больше ничего, снова наступила мёртвая тишина.

"Вот идиоты, - подумал Кононов, мучимый жаждой, - подняли переполох, и напрочь забыли, что я попросил стакан воды".

Владимир был согласен встать, выйти из спальни и, войдя в свой кабинет; подойти к своему рабочему столу; налить из постоянно там стоящего графина стакан воды, и осушить его до дна, вот только "ватные" ноги и руки, отказывались ему подчиняться. Единственное что он мог сделать, так это немного пошевелить пальцами своих конечностей, но, этого было слишком мало для выполнения задуманного. Так что, больному только и оставалось, смотреть на потолок, с причудливой лепниной, да разглядывать светлые обои, разукрашенные цветочными букетами да причудливыми узорами. Кричать, требуя, чтоб хоть кто-то выполнил такую простую просьбу, как принести воды, не хотелось. Кононову весьма реалистично представилась картина, как он, беспомощный, кричит, некем не слышимый, и это показалось настолько унизительной картиной, что такая идея была мгновенно отвергнута.

К чести прислуги, о больном хозяине она не забыла. Дверь бесшумно отварилась и в неё вошла пожилая женщина в строгом, чёрном европейском платье с юбкой до пола, Марта - гувернантка, которая осторожно ступая, несла тонкостенный, стеклянный стакан, до краёв наполненный прозрачной жидкостью. Чинно прошествовав через небольшую спальню, она подошла к постели. Присела на стул, подсунула левую руку под подушку, и на удивление легко, и ловко, подняла Владимира так, что он принял сидячее положение. И не пролив ни капли, поднесла стакан к губам больного.

"Пейте, Александр Юрьевич. - сказала немка на чистейшем русском языке, без каких-либо намёков на акцент. - ну и напугали вы нас всех. А ведь я вас предупреждала, что эти английские шарлатаны вас только покалечат. А вы мне не верили. Хорошо, что Михаил Николаевич появился сразу, как только вы уехали из дома. Вот он, узнав, куда вы направились, помчался следом за вами, да вовремя ворвался в эту дьявольскую пыточную, где вас истязали эти знахари. Когда поправитесь, обязательно поблагодарите этого молодого человека за своё спасение".

Только сейчас, Владимир понял, что говоря Александр Юрьевич, эти люди обращаются именно к нему. И эта затянувшаяся галлюцинация, является реальностью. Благо от этого понимания не начались судороги, или того хуже, калейдоскоп из взрывающихся эпизодов чужой жизни. Подавив в зародыше нахлынувшие эмоции, Кононов еле удержался от ненужных вопросов. Володя понимал, что озвучь он их и на его дальнейшей дееспособности поставят большой, жирный крест. Конечно, был шанс, что это всё же затянувшийся бред, рождённый мозгом после воздействия наркоза. Но лучше поосторожничать в бреду, и после, когда весь это "балаган" абсурда будет окончен, весело над ним посмеяться. Желательно в одиночку, никому о нём не рассказывая.

- Марта, что, меня сильно поранили? - еле слышно прошептал, точнее, прошипел Владимир.

- О да. Сейчас, вы выглядите как Бонапарт после Ватерлоо. Весь побитый, но не сломленный.