Контрабанда без правил

Они остановились у входа, чтобы проверить, в какой квартире живет старший лейтенант Трулька. Но они не нашли его фамилии в списке жильцов. Несколько табличек с фамилиями отсутствовало.

– Придется проверить список жильцов в подъезде, потому что здесь его нет. Наверное, из-за военного положения, – предположил Пытлок. – В комиссариате нам тогда приказали снять таблички с фамилиями, чтобы экстремисты из «Солидарности» не могли нас найти. Но я не снимал, меня и так все в Паневниках знали. Если бы кто-то хотел меня убить, он пришел бы ко мне домой с табличкой или без. Теперь понятно, какая эта была глупость, из-за недостающих табличек наоборот видно, в каких квартирах живут милиционеры.

– Я тоже не снимал, – похвастался Теофиль, который 12 декабря в соответствии с распоряжением начальства снял медную табличку с двери, кроме того, убрал со стены на первом этаже в своем подъезде список жильцов и спрятал в шкафу в своей квартире. Долго он там не пролежал, потому что на следующий день в воскресенье 13 декабря его жена Ядвига нашла список и повесила обратно на стену.

Они без проблем вошли в подъезд, так как дверь оказалась незапертой. Они не нашли списка жильцов, старший лейтенант Пытлок вынул из кармана блокнот и стал искать номер квартиры.

– Седьмая квартира, – сказал он и пошел к лифту. Теофиль Олькевич не любил лифты, но у него не было выбора, он пошел за коллегой, думая о том, что придется как-то пережить подъем, потому что идти по лестнице было глупо.

9:30

– Нет, пан Клюта, вы не задержаны. Мы привезли вас в комиссариат, чтобы поговорить, – объяснил железнодорожнику рядовой Блашковский. Олькевич и Пытлок поехали встретиться со старшим лейтенантом Трулькой, а ему сказали заняться железнодорожником.

Он не знал, что делать. Он впервые в жизни сам допрашивал человека. Он несколько раз присутствовал при допросах, которые вели Мартинковский, Олькевич и даже Бродяк. Он не любил допросы Бродяка, потому что старший лейтенант не признавал психологические приемы и каверзные вопросы. Он был конкретным, а если правонарушитель упирался, он избивал его, пока тот не сломается. Блашковскому это очень не нравилось. Он относился к своей работе с юношеским идеализмом. Он хотел работать в такой милиции, которая помогает гражданам. Он хотел, чтобы люди уважали мундир, который носил его отец и теперь носит он, и знал, что методами Бродяка уважения он завоевать не сможет. Примером для него был Мартинковский, спокойный и уверенный в себе, он вступал с допрашиваемым в дискуссию, спорил и приводил свои аргументы. Этот метод часто приносил необходимые результаты.

Блашковский хотел быть таким, как майор. Сейчас он проверит, сможет ли он провести допрос так, чтобы вытянуть из свидетеля полезную информацию. Он не был уверен в том, чего он добивается. Должен ли этот железнодорожник сознаться в убийстве коллеги или только подтвердить, что убитый продавал импортную технику? Как все непросто, подумал рядовой Блашковский. Из-за этого он немного нервничал.

– Как я уже сказал, вы не задержаны. Я хотел, чтобы вы рассказали о технике, которую вы с Кавулоком привозили в Польшу. Сколько этого было?

– Немного, – сказал железнодорожник. – Иногда мы кое-что покупали для своих знакомых. Потому что там дешевле, чем в «Певексе». Но этого не было много.

– Скажите, вам кто-нибудь предлагал свою помощь в бизнесе? Например, предлагал деньги, чтобы вы могли приобрести больше техники?

Клюта заметно побледнел, но попытался скрыть растерянность за потоком слов:

– Никогда, я же говорю, что это не был бизнес, время от времени мы кое-что покупали, и все на этом, я не знаю, о чем вы говорите. У нас не было никакого бизнеса, мы честно работали.

Блашковский сразу заметил, что Клюта что-то скрывает. Неужели он уже в самом начале нащупал нужное место? Если да, значит железнодорожник мог видеть убийцу, подумал он.

– Ладно, не понятно только, почему вы не хотите помочь нам поймать этого человека.

– Что значит – не хочу?

– Вы говорите, что к вам никто не приходил с предложением, а мне известно, что такое предложение вам сделали…

– Я ничего не знаю ни о каком предложении, – поспешил с ответом Клюта. Его нервная реакция убедила рядового Блашковского, что он неплохо справляется. Наверное, у него есть чутье, если уже после нескольких вопросов у него появилась уверенность в том, что допрашиваемый скрывает важную информацию. Жаль, что этого не видит младший лейтенант Олькевич. Хотя нет, не Олькевич. Теофиль, наверняка, ничего бы не заметил. Человек, который во время допроса даже не смотрит на допрашиваемого и не отрывается от бумаги, на которой записывает показания, не смог бы оценить сегодняшний успех. Другое дело майор Мартинковский, но он в Познани.

Мариуш пристально смотрел на вертевшегося на стуле железнодорожника, думая о том, что на его месте сделал бы Мартинковский. Через минуту он уже знал.