Контрабандист

Из стены дома торчал человеческий торс. Просто торчал на ровном месте, на высоте в пару метров, словно какие-нибудь оленьи рога в гостиной. Можно было подумать, что его вбило в стену какой-то ужасающей силой, взрывом, например. Хотя такого и не бывает…

Он был весь черный, как будто обгоревший. Но, когда мы подошли поближе, стало видно – он покрыт чем-то похожим на смолу. Один из бойцов осторожно подошел и тихонько потыкал в него стволом автомата…

– Стой! – рявкнул Сологуб, но было поздно.

Тело затряслось, как холодец, руки начали исполнять какой-то немыслимый танец, голова замоталась в разные стороны, а затем раздался такой вой, что у меня мороз прошел по спине.

Торс отвалился и грохнулся о тротуар, оставив черное маслянистое пятно на стене. Он продолжал дергаться, вой сменился свистящим шипением. Он загребал руками, словно хотел скорей куда-то уползти, пальцы судорожно скребли по грязному асфальту, оставляя глубокие борозды.

Мы все, естественно, разлетелись в разные стороны и продолжали пятиться. Все целились из автоматов, но никто не решился стрелять.

Первым, как положено, пришел в себя полковник.

– Спокойно! – рявкнул он. – Опустить оружие!

Черный человек продолжал извиваться у стены, правда, уже куда менее активно. Убедившись, что бойцы держат себя в руках, Сологуб продолжал:

– Вам же рассказывали – это «огрызок». Он не опасен. А поэтому берем ноги в руки и шагаем дальше.

Чувствовалось, что и у него поджилки трясутся. Какие бы они ни были храбрые и отважные, а видеть такое вряд ли кому-нибудь довелось.

Мы без приключений миновали место гибели правительственной автоколонны, от чего Сологуб пришел в состояние глубокого удовлетворения.

– Ну, вот и все, – он снисходительно похлопал меня по плечу. – А ты говорил, в обход…

Я не стал напоминать, что я не говорил ни про какой обход, а, наоборот, предлагал двигаться напрямую через рухнувшие дома. Какой смысл, если дела пока идут нормально.

– Я задницей чувствую, где надо идти, – продолжал хорохориться Сологуб. – Там, где штатский ляжет костьми, там спецназ пройдет с песней!

Я все же успел усомниться: может, он зря так гордится экстрасенсорными способностями своей задницы?

И уже через секунду понял: зря!

* * *

Сначала под нами задрожала земля. Я даже и не особо испугался – чувство, знакомое любому горожанину, которому приходилось идти над линиями подземки. Я, правда, не догадался подумать, откуда здесь подземка…

Дрожь не прекращалась, а, наоборот, усиливалась. Бойцы уже замедлили шаг и тревожно переглядывались. Вскоре затрясло так, что от домов начали отваливаться куски. Сначала куски, а потом неподалеку с грохотом рухнула стена.

Все смотрели на Сологуба. Тот стоял, нервно озираясь и даже не зная, какой отдать приказ.

Вдруг я увидел собаку. Она бежала по улице в нашу сторону, не просто бежала, а неслась, летела, как ракета. Потом появилась, вынырнув из двора, еще одна, потом еще. Они лезли изо всех щелей, и за несколько секунд их стало, наверно, не меньше трех десятков.

– Боже милостивый! – крикнул кто-то, тут же раздалась автоматная очередь.

– Не стрелять! – заорал Сологуб.

Бегущие псы визжали и скулили. Я успел подумать, что нам не помешало бы узнать причину собачьей паники, но тут раздался треск, и в двадцати шагах от нас раскололся во всю ширину улицы асфальт.

– Вот там! – заорал кто-то слева от меня. – Смотрите туда!

Даже туман не скрыл от нас, что в глубине улицы, метрах в пятистах от нас, поднялась над крышами густая туча пыли. Через секунду стало ясно, что она не просто поднялась, а стремительно несется в нашу сторону. И это была вовсе не пыль, а свирепый вихрь или смерч, состоящий из камней, обломков, сучьев, кусков кровли и остатков машин. Только смерчи бывают в виде столбов, а этот катился по городу на боку, как пивная банка между рядами в кинозале.

Все это двигалось на нас со скоростью цунами, и было предельно ясно, что убежать мы просто не сможем.

– В укрытие! – заорал Сологуб.

Не знаю, что он имел в виду, но я, кажется, все понял правильно. Молниеносно оценив, какой из ближайших домов выглядит покрепче, я ринулся туда. Асфальт подо мной тряхнуло так, что я не удержался на ногах и грохнулся, едва не разбив лицо о покореженный бордюр. Спасло только забрало шлема.

Вскочив на ноги, я вдруг понял, что не вижу в доме дверей. Были только окна, примерно на высоте человеческого роста. Двери, очевидно, имелись с другой стороны, но обогнуть дом не стоило и пытаться.

Не знаю, откуда взялись силы. Я закинул автомат за плечи, разбежался – и подпрыгнув, уцепился за край подоконника. Тяжеленный ранец тянул вниз, но я отчаянным усилием сумел подтянуть свое тело и перекинуть его через подоконник.

Снизу заорали. Я высунулся и протянул руку, в нее тут же кто-то вцепился. Я втянул в окно одного бойца, успев заметить, что остальные разбегаются в разные стороны и забиваются во всевозможные щели – в окна подвалов, в подъезды. На моей руке уже повис еще один боец.