Контрафакт

Вова кивнул и отправился в подвал. Шестнадцать ступенек вниз – и он оказался в своих владениях. Во всех пяти подвальных помещениях высились штабели книжных пачек. Штабели были уложены технологично: по пять, семь, одиннадцать и четырнадцать пачек в основании. Таким образом, определить количество книг в каждом штабеле можно было простыми арифметическими действиями. Если бы все это перемножить и сложить, не забыв помножить и на отпускную цену, получилась бы сумма, за которую можно было бы купить не одну московскую квартиру. Но о квартире-то как раз Вова и не помышлял. Он помышлял о джипе. О мощном, сверкающем облицовкой джипе «Патруль» или «Чероки», не суть. Квартиры там, евроремонты, джакузи-макузи Вову пока что не волновали. Он был начинающим «новым русским», и начинать намеревался с джипа.

Почему же именно с джипа?

Да потому, что слаб человек, погрязший в амбициях. Взять хотя бы эпизод из недавнего прошлого. Он, Вова, сержант еще в то время милиции, обливаясь потом, налегает, как на бурлацкую лямку, на буксировочный трос и тащит свою развалюху, на которую с трудом наскреб с жидких милицейских доходов. Сзади упираются Лешка с братом, а мимо громыхает на телеге Лешкин отец, и конь его наглый задирает хвост и стреляет навозом чуть ли не в Вову. И хоть глупо, глупо и непонятно, с чего взялось, но Вове кажется в этот момент, что оба они, он и конь, как бы соревнуясь, тянут каждый свое, и конь опережает и радостно серет, а Вова только обливается потом.

– Да полно, Вова! – хочется сказать ему. – Не был ты унижен з родных краях, был как-никак милиционером, хоть в небольших чинах, но властью. И на государственной зарплате при лютой в округе безработице.

– А вот и был, – возразит на это Вова. – Был унижен. В сравнении с тем же Лешкой Борисенко. Тот же Лешка Борисенко успел уже к тому времени дважды сорвать большие деньги и просвистеть их, а я тогда денег еще и не нюхал. А вот я приеду в частный сектор города Братство на джипе, прокачусь на сверкающем внедорожнике по чутким улицам, забацав между делом нехилую музыку, и посмотрим тогда, что скажут дорогие земляки, тот же самый отец Борисенко и его чертова лошадь.

В подвальном владении были туалет и кран с раковиной, припасено было и полотенце, и мыло, и стиральный порошок для отмывания первой грязи. Вова всем этим тщательно воспользовался и, уже чистый, вошел в «канцелярию».

А в «канцелярии» на единственном старом деревянном кресле, обшитом продранным зеленым сукном, сидела Манька и лузгала семечки.

– Мань! – позвал Вова внезапно осевшим голосом.

– Ну! – ответила Манька и подозрительно посмотрела на него. Взгляд у Вовы помутнел, губа слегка оттопырилась.

– Мань, встань, я посижу.

Манька, пожав плечами, легко поднялась с кресла и не успела оглянуться, как Вова с неожиданной для его комплекции ловкостью схватил ее за тощие бока и усадил на широкие колени. О том, чтобы вскочить, нечего было и думать: Вова удерживал ее большими пухлыми ладонями, ощущая пальцами выпирающие ребра, и дурел от этого.

«Да что я им, медом намазана? – пронеслось в Манькиной голове. – Вадик ходит, головой крутит, и Вова вот…»

Вову Блинова Манька сильно уважала, как достигшего вершины.

Она вдруг перестала ерзать на Вовиных коленях: поняла, что этим еще пуще его распаляет. Повернулась лицом к лицу, положила руки на толстые плечи, и заглянула внимательно в глаза. И от ее больших зеленых зрачков в распахнутых ресницах толстый человек Вова Блинов стал терять остатки благоразумия. Еще минута… Но минуты этой ему не было дано. Хлопнула дверь, на лестнице послышались Лешкины шаги. Манька спрыгнула с Вовиных коленей и с новой силой принялась за семечки.

– Принимай работу! – весело крикнул Лешка.

– Фурычит? – спросил Вова.

– Еще как!

– Ну и хорошо, – махнул рукой Вова. Потом сказал, помолчав:

– Бери, ладно уж, восемьдесят пачек. И по рублю еще скину тебе. Уместишь восемьдесят?

– Умещу, умещу, – оживился Лешка. – Маньке под ноги еще и под локоть.

– А то оставь Маньку, – посоветовал Вова. – Я ее доставлю до метро.

– Нет-нет, – всполошилась Манька. – Я тонкая, между пачками пристроюсь. Мне не привыкать.

На том и порешили.

Прощаясь, Лешка сказал, ласково заглядывая Вове в глаза:

– Спасибо, короче, за поддержку.

– Да ладно, – ответил Вова. – Земляки же…

И отвернулся к штабелю поправить пачку.

И еще один человек страстно желал сделать коммерческий рывок и сравняться в масштабе дела с Вовой Блиновым. Прибыли Вовиной этот человек не знал, склада не видел, но догадывался, что прибыль велика, а склад солидный.

Пока что этот человек, как и многие другие клубники, пользовался в деньги Вовиным леваком, получая, разумеется, не слишком большой барыш. Сначала барыш казался хорошим, потом недостаточным, а потом унизительно малым.

– Неужели, – думал этот, безусловно, незаурядный человек, – неужели малограмотный Вова смог, а я, имея высшее (пусть и музыкальное) образование и такого мужа, – не смогу!