Контраходцы

) Оркестр, возникший словно из ночи, заманивал на танцы, и мне тут же пришлось принять несколько приглашений. Но так непросто с этими хитрыми шагами, когда держишься за руки с партнером, и я навлекал на себя насмешки, особенно — Караколя, который, как ревнивый муж, сновал между вальсирующими и разбивал пары, чтобы поволочиться за красавицами фреолками в длинных платьях, чьи серьги и звонкие браслеты так и горели огнем в моих непривычных глазах. Что еще меня поразило, когда спала завеса беспечности — так это отработанная элегантность фреолов. Я восхищался легкостью, с которой они раздвигались, чтобы расширить круг для новоприбывшего, отдавали должное красотке или к ней подступали. По сравнению со столь же воспитанными людьми из оседлых, в них присутствовало что-то сексуальное, что не давало перейти в вульгарность их временами прорывавшейся резкости, их мании к имитации схваток или метанию (в манере Караколя) против ветра раскрашенных дисков или бумерангов, хоть бы даже они затерялись или побили бокалы. Короче говоря, они вбили себе в голову, что мириады непринужденных жестов рождают шик, но шик этот по временам несколько нарочит и отдает, откровенно говоря, показухой.

— Ой, писец-писец! — проносясь мимо меня, бросил Караколь. — Вокруг кого же твоя Венера кружит? — вставил он на обратном проходе, летя стремглав с танцовщицей в объятиях...

А ведь это была она, Нушка... Та, которую я искал с начала вечеринки. Она смеялась в его руках, раскрасневшись, почти жалея, что поддразнивала меня своей близостью, или же ничего подобного, просто веселилась? Я разом ощутил себя разбитым — опустились плечи, сгорбился; я ревниво не сводил с них глаз до конца мелодии — нет, вру. Я не выдержал и вышел из круга, чтобы слегка успокоиться и немножко выпить.

— Как этот парень попал в эскорт?

— Шарав сказал мне, что они остались без пилота после ущелья Норска. Там они потеряли четыре квадриги… Проверяли, конечно, прежде чем принять. Они не разочаровались. Послушать их, так он великолепен. У него есть уникальная парусная колесница, оригинальная модель. Четыре колеса, очень компактная, квадратная рама, с полноповоротным парпеллером, сиденье разворачивается на 360°, гарпунометы – натягиваются осями четырех колес благодаря небольшой ветряной турбинке...

— Парпеллер, ты уверен? Пропеллерный парус? С лопастями, как пластинки, очень плотно смыкаются, стопорятся в форме треугольника и потом ведут себя как парусина?

— Парпеллер, да. Я видел такое только раз, но знаю, что это!

— Ты знаешь, что в этом мире есть только одна мастерская, в которой способны делать парпеллеры? Одна-единственная и...

— …она в Аберлаасе.

— А именно в Кер Дербан.

— Это означает, что этот парень, этот Силен, появился из Крайних Низовий… Сколько, по-твоему, ему лет?

— Нашего возраста: тридцать пять, сорок. Подвижнее нас.

— Как ты его оцениваешь? Осмотрителен, опасен?

— Умен. Он сказал мне именно то, что, по его мнению, могло меня успокоить: радость от вступления в эскадру, новая цель в жизни, встречи, друзья... Красивая, правдоподобная чушь. Говорит убежденно, трезво. Безупречен.

— Может, мы впадаем в паранойю, Ороши. Официальных доказательств существования Гончих никогда не было. Сов сотню раз говорил мне, что ни в каких путевых дневниках нет ни одного упоминания об охоте на орды и их истреблении, или о связанных с этим рисках.

— Все равно остается уйма подозрений, Пьетро! Например, вспомни двадцать восьмую: ловушка в деревне, потом четыре нападения за неделю, следом боец-защитник отравляется из источника. И последняя атака. Мы так и не разыскали походных дневников уничтоженных орд. Так что никак об этом не узнать, по определению.

— Что тебя насторожило в его поведении?

— Пока мы разговаривали, Караколь засыпал нас крыльчатками, дротиками — целой тучей летающих безделушек. Спереди, сзади, сбоку. Я сумела увернуться только от немногих. Он уклонился от всего, не выпуская стакана из руки. Не смогу тебе объяснить, как. У него очень быстрые движения, крохотные смещения: торса, шеи, развороты плеч. Полушаги. Я такого никогда не видела.

— Он те безделушки не ловил?

— Некоторые. И бросал обратно.

π Ороши замолчала. Ее била заметная дрожь. С ее шапочки разбрасывались отблесками два серебряных флюгерка.

— И?

— И мне редко приходилось видеть, чтобы кто-то что-то метал с такой безучастностью. Как хлыстом щелкнул. Ни раздраженности в его жесте, ни сосредоточенности, просто... Просто сухой бросок. Очень-очень бесстрастный.

— Он в кого-то целился?

— В Караколя. И попадал...

— Ветры с неба... Это очень плохой знак. Ты предупредила Эрга?

— Эрг заметил его, как только мы сели на корабль. Он говорит, что ему знакомо лицо. Позже Фирост предложил Силену немного выпить, и продолжил болтать с ним об Эрге. Но на этот раз вовсю фантазируя… И Эрг готовится. Он считает: во-первых, Силен действительно Гончая; во-вторых, он, как и сам Эрг, мог обучаться в Кер Дербан. Но от Прагмы.

— Это был бы самый скверный вариант.

— Это и есть самый скверный вариант, друзья.