Контраходцы

) Все оборачивалось как нельзя хуже для Эрга. Он мотался в небе свыше четверти часа, словно заблудившаяся цапля, которую своими выстрелами подталкивает к панике развлекающийся охотник. В повозку Силена на земле, напротив, прицелиться не получалось, поскольку ее почти невероятная резвость относила ее на десятки метров в сторону от редких ударов, которыми Эргу удавалось перемежать непрерывные залпы машины. В отличие от Пьетро, я никогда не видел боя мастеров молнии, и обнаруженное мною далеко выходило за рамки того, что мне описывали. Впервые я осознал, что Эрг может проиграть. И по мере того, как протекали минуты, шаг за шагом во мне возникал какой-то ужас перед лицом многогранного неистовства боевой машины Гончей. Я отождествлял себя с Эргом, одолеваемым Силеном, утопал в ударах, отскоках, рывках, которые не повторяли ни одной из известных фигур, в срезаемых углах, не дающим ни малейшего шанса предвосхитить, не оставляющим ни малейшей надежды достать его. Никогда, быть может, я не восхищался так Эргом, как в этой ситуации, — не за его самоубийственную стратегию, а за его отвагу, за отвагу под леденящими потоками пропеллеров, перед нестерпимо пронзительным воем серпов. Потому что даже звук — один только звук — давал представление о скорости снарядов. Жестокость боя пела свою песню. Мне уже доводилось бросать пропеллер, черт побери, я знал его шипение! Но тут – тут в звуке было нечеловеческое, он поднимался до высочайших нот...

— Ему нужно приземляться, его в блин раскатает!

— Ни в коем случае. Если он приземлится сейчас, колесница его тут же изрешетит.

— До сих пор же не изрешетила, Пьетро!

— Заткнитесь! Эрг держится единственно возможной стратегии против бойца Подвижности! Пусть колесница исчерпает боеприпасы! Если он вступит в бой на земле, Силен сразу разобьет двумерное поле на квадраты. Как шахматную доску. Эрг не сможет ступить на клетку без того, чтобы его не завалили!

— Откуда ты знаешь?

— Я провел четыре месяца в Кер Дербан. Я видел, как они тренируются.

— Ветры небесные, смотрите! Что это?

— Барнак, бомбары!

Я поднял глаза и увидел, как надувается и всплывает с колесницы дюжина черных воздушных шаров. Они напоминали движениями ночных медуз, в основном из-за пригрузов, которые висели у них под баллоном, как щупальца. Я не понимал, что это значит, хотя по лицу Пьетро уловил, что дело серьезно. Эрг откликается великолепно, из мехарбалета. Он с расстояния более ста метров задел два шара, друг за другом взлетавших от колесницы и! Тогда я подумал, что все кончено — колесницу подбросило в воздух волной двойного взрыва и откинуло… В то же время с корабля, в километре от нас, дали салют.

— Ему крышка, колесницу покорежило, она разбилась!

— Ему такая крышка, парни, что душа его уже на небо понеслась, посмотрите-ка, тупицы! — выпалил Леарх.

π Силен выбрался из колесницы. Его черное крыло теряется среди бомбаров, которые парят в десяти-пятнадцати метрах над лугом. Их около десяти. Эрг толково проводит бой. Он предоставляет Силену атаковать. Силен тратит свои боеприпасы. Силен движется, чтобы понять, как двинется Эрг. Потому что они уклоняются согласно отработанной технике, согласно выученным ритмам, согласно правилам. Для новичков мастер молнии остается совершенно непредсказуемым. Гений спонтанности. Мало кто знает, что чувство уклонения в человеческом существе заложено биологически. Оттого — поддается предвидению. Поэтому Школа Подвижности концептуально разработала траектории уклонения. Схемы уворачивания. Сложные комплексы уверток. Они узнаваемы. Есть грамматика. Есть синтаксис подвижности, как для ветров. Конечно, на высших уровнях частично мешает не поддающаяся расчету импровизация. Но с опытом можно выделить определенные маршруты, определенные шаблоны, которые повторяются. И предсказать их.

— Третье измерение скорости самое неосязаемое, его воплощения встретишь редко. Ты, Караколь, на мой взгляд, одно из немногих живых созданий, попадавшихся мне, в ком она проявляется – на мгновение, вспышкой-другой, в паре-тройке движений. Я зову эту скорость витальностью. Она втайне опирается на недремлющую смерть внутри каждого из нас, отклоняет ее и отдаляет. Витальность не соотносится с протяженностью или продолжительностью. Она не создает складок или разрывов на уже существующей ткани, как создает их подвижность. Она — чистейшее появление нового. Она привносит в ветер, жизнь, мысль мизерное изменение. Крошечная добавка, едва ли крупинка, и все взрывается... Надо понимать, что Мю — не разрыв, как кажется с виду, разрыв лишь в человеческом восприятии, по необходимости ограниченном. Строго говоря, преобразованная Мю сущность остается непрерывной.

— А витальность — это нечто другое...

— Витальность — это то, что тебя составляет, это материя, из которой соткана твоя плоть, Караколь. Это различие в чистом виде. Извержение. Высвобождение. Когда случается выплеск витальности, наконец что-то появляется^[28] —