Контракт на эльфа (СИ)

Хотел добавить «я же говорил», но воздержался — дорога предстояла долгая, и начинать ее с упреков Геральт не захотел.

И он погнал Плотву прочь из замка, через мост, мимо дорожного указателя и покосившейся хижины, по петляющей меж деревьев тропе на север.

До безымянного притока Понтара, под хлипким мостом изрядно обмельчавшего, доехали быстро; пообедали в давешней корчме, не преминув упрекнуть корчмаря, что за девушкой не уследил. Но тот клялся и божился, что ничего не слышал, после принявшись оправдываться, что-де его самого могли и убить, и корчму спалить, а так все живы и здоровы. Зато обед поставил королевский: тушеная телятина в винном соусе, соленые бочковые огурчики, и совершенно потрясающая заливайка по-краснолюдски из лисичек, сдобренная жирной сметаной. Платы корчмарь не взял, напоследок вытащив из недр кладовой громадный мосол для собаки с остатками мяса на хрящах.

К вечеру путники снова миновали Дерево Висельников, а к полудню следующего дня, заночевав в бывшем разбойничьем лагере, добрались до Оксенфуртского моста. Реданцы, коих было здесь в избытке, громыхали латами с белым орлом на красном фоне, а у ворот и вовсе затребовали подорожную грамоту. Таковая у ведьмака имелась, подписанная бароном, и, как ни странно, по ней одной пропустили и Геральта, и Эрику. Видать по всему, у реданцев сегодня было хорошее расположение духа.

Высоченная надвратная башня бросала глубокую тень на темную, посверкивающую в солнечных лучах воду Понтара. С моста был виден порт. Среди множества рыбацких лодчонок, шхун и клиперов возвышался грозной громадиной галеон, выкрашенный в реданские цвета. Солнце освещало палубу, отражаясь от доспехов многочисленных латников, марширующих на борту.

— Это что, корабль Радовида? — шепнула Эрика, кивком указывая ведьмаку на галеон.

— Похоже, — согласился Геральт.

Девушка поежилась, вспомнив жуткие слухи о резне в Локк Муинне и последующем преследовании чародеев в Редании. Чародеев — и нелюдей. Если хоть половина из всего, что болтали в Белом Саду, было правдой, Радовид попросту свихнулся.

Ведьмак уверенно зашагал по мостовой в сторону порта — было видно, что город он знает хорошо, и бывал здесь не раз. В доках кипела жизнь: моряки, торговцы, плотники, ребятня — все были чем-то заняты, пусть даже швырянием окатышей в воду или охотой из рогатки за белоснежными речными чайками. Домики, выбеленные штукатуркой и украшенные деревянными панелями, промелькнули и остались справа; слева ощерилась веслами красно-золотая галера. Геральт остановился у коновязи, привязал Плотву. Эрика последовала его примеру. На всякий случай пропустила веревку в кольцо ошейника Арда, и прикрепила узлом к железной скобе, торчащей из стены. Как оказалось — правильно сделала: в доме прямо на столе восседала наглая полосатая кошка, которая вряд ли бы обрадовалась появлению крупной чужой собаки.

Молодой мужчина в простом голубом камзоле курил трубку у двери. Гостям он не удивился.

— Я ищу Тамару, дочь Кровавого Барона. Твой брат сказал, что она здесь, — с порога начал ведьмак.

— Так вас Войцех прислал? Проходите, милсдарь и милсдарыня, сейчас я ее приведу.

Пока ждали, ведьмак наклонился к кошке, пристально ее рассматривая. Полосатая выгнула спину, мяукнула, и принялась деловито умываться лапкой.

— Кто вы? Вас отец прислал? — бледная, коротко стриженная девица возникла посреди комнаты.

Выглядела она нездоровой — мешки под глазами, скорбно приподнятые брови, опущенные уголки губ. Стеганка с шипастым рукавом и стальные налокотники говорили о том, что девица может за себя постоять.

— Я хотел убедиться, что ты жива и с тобой все в порядке, — мягко сказал ведьмак. — Меня зовут Геральт из Ривии. А это моя спутница, Эрика…

— У меня все замечательно, Геральт из Ривии, так, как никогда еще не было в моей несчастной жизни, — жестко перебила ведьмака Тамара. — Теперь, когда ты это узнал, прощай.

Эрика не сдержалась — фыркнула, как рассерженная кошка. Две пары глаз — ведьмачьи и девичьи — недоуменно уставились на нее.

— Что? — девушка вскинула бровь. — Просто у каждого своя мера страданий, наверное. Я не могу назвать несчастной жизнь в замке, где исполняют любой твой каприз, вкусно кормят, укладывают спать в натопленной горнице на пуховые перины и ни в чем не ограничивают. Ты, Тамара, хоть раз в окрестных деревнях бывала, смотрела, как кметы живут? Как страшно пьют мужики, как лупят до смерти жен, как их дети кусок хлеба видят раз в неделю, а всю зиму ходят в драных лаптях. Если бы ты чуть меньше себя жалела… а, да что с тобой говорить, все одно не поймешь.

— Нет, это ты не понимаешь! — в глазах Тамары блеснули слезы. — Мое первое детское воспоминание — пьяный отец лежит под лестницей, облепленный грязью, и сжимает в руках бутылку…