Контракт со смертью

— Да разве можно отсидеться? Да всё просто — нельзя стоять в стороне, глядя, как нашу Родину пытаются уничтожить… Как стали волонтёрами? Ты знаешь, только сегодня узнал, что наша работа называется волонтёрством. Я — двоюродный правнук Маршала Советского Союза Климента Ефремовича Ворошилова, моя кровь из этих мест, как мне стоять в стороне от этого? Товарищ мой — человечище с огромным сердцем, его слова простые и до боли понятные: мои дети должны жить свободно! Еще парень из нашей команды, тоже не смог остаться в стороне от происходящего и присоединился к нам. Да, на это уходит очень много времени, тратятся деньги — в домашнем бюджете нередко дыра, но все это ничего по сравнению с той ситуацией, в которой мы все можем оказаться…

Смотрел на него и думал: ну почему в далёком Оренбурге замглавы администрации Андрей Терехов берёт отпуск за свой счёт, чтобы отвезти на фронт продукты, спецтехнику, снаряжение — двенадцать суток в пути и более шести с половиной тысяч километров отмахал (!), а некоторые из белгородских чинуш даже слышать не хотят, что в двух десятках километров от города идёт война. Да и само слово «война» в запрете.

Много чего повидали Андрей Терехов и его друзья за время поездок: в покер с костлявой поиграть пришлось пару раз, но в целом все прошло удачно. У них у всех семьи, дети и никаких преференций перед государством нет. Даже не мечтают, что какая-нибудь страховая компания застрахует их жизни и здоровье: СВО — это форс-мажор. Каждая поездка — это риск, это титаническая работа по выбору маршрута, проводников, мест посещения и пребывания при условии, что там каждый час всё меняется. Многое приходится делать экспромтом, но здесь уже соображать надо быстро, а не рассуждать…

— Понимаешь, вроде многие оказывают помощь, хотя и не помощь это, а наша плата за то, что позволили уничтожить великую державу, на руинах которой вырос этот чертополох под названием Украина. И нередко так называемые волонтёры оказывают помощи на копейку, а крику на целковый: громче всех орут: «Вот он я! Это я купил «квадрик»! Это я отвёз тепловизор!» Не волонтёры это, а военные туристы: четверо или пятеро в «ларгусе» с пятью коробками кильки и на каждом по пять видеокамер… Пиарщики, они дальше Луганска редко выезжают, фото возле танка сделают, и вот эти герои всех войн едут открывать фонды… Не успеешь вернуться, а в городе пара-тройка новых фондов. И люди несут им, а куда это уйдёт, никому и не известно, это все на их совести. Тех, кому мы помогаем, порядка шести с половиной тысяч. Оренбуржье всегда было надежным тылом для фронта, для родины, ну а мы стараемся, не жалея сил, ответить на ZOV Родины, ведь слова «мама» и «Родина» — оба женского рода…

Андрей Терехов, позывной «Гюрза», и его товарищ Максим Александрович Митин, оренбургские казаки, люди вольные и души открытые, гуманитарщики, по зову души привезли целую фуру крайне необходимого на фронте. В конкретные подразделения привезли, адресно, с учётом потребностей. И не шумят об этом на каждом углу — добро оно тишины требует.

Славные мужики, сил и здоровья им.

Февраль

1

Витя Носов радуется как ребёнок, когда видит блокпост местных пацанов в Можниковке. Ветер полощет советский, российский и десантный флаги — значит, всё нормально, целый, не разобрали. Едва только притормозили, как словно горох рассыпали: зазвенели голоса весенней капелью:

— Дядя Витя приехал! Десантура! Разведчики!

Как на подбор конопатые и огненно-рыжие, одеты скудновато, но чисто и улыбаются во весь рот.

— Не-е-е, — улыбаясь, тянет Витя и веско поднимает палец вверх. — Не рыжие, а солнечные, солнцем поцелованные. Короче, солнышки.

Они здесь с начала лета: сперва соорудили шалаш с подаренным проезжавшими нашими бойцами красным флагом, а потом и российским, затем сложили укрытие из снарядных ящиков (какие-то ненастоящие хохлы: те всё в дом, а эти из дома), написали: «Казарма ВДВ». От этих слов Витя умилялся каждый раз: тронули они сердце старого десантника, и привёз он им сначала десантный флаг, потом тельники, Витя Меркулов подарил пару винтовок (макеты «мосинок», но как настоящие).

Останавливались проходящие колонны, дарили ребятам сухпайки, а те в ответ выносили вишни, сливы, яблоки. Местные сначала смотрели на детские забавы косо — как-никак, а русские оккупантами ступили на землю украинскую, но, когда через село легла асфальтированная дорога, взгляды их смягчились. Да и оккупанты какие-то странные: не грабят, не насилуют, продукты если и берут, то исключительно за плату, но всё чаще своим делятся. Дорога на селе — это артерия кровеносная, пульсирует день и ночь, по ней жизнь прокачивается, потому селяне знают ей цену и прямо-таки боготворят. Дядя Толя каждое утро выходит к дороге, простукивает своей палочкой, чуть ли не поглаживает и говорит, что за свои почти семь десятков лет впервые видит такую дорогу.