Контракт стервы

Отец не замечал Роберта, не строил на него планов и не пытался переубедить в выборе профессии. Казалось, Сатана вычеркнул сына из жизни как бракованный продукт.

Роберт был очень популярным парнем в гимназии, учился хорошо и ненавидел «Константу». Любил он только меня, Тару и музыку.

– Привет, – он обнял меня, как котенка, благо, что высокий, метр девяносто, и взлохматил мои уложенные волосы. – Ты на панель собралась?

Я вмазала ему сумочкой по плечу и вовремя вспомнила, что не имела права разглашать информацию о контракте. Врать брату было странно, противоестественно.

– Решила найти себе парня.

– В таком виде ты его найдешь только на одну ночь, сестричка.

– Отстань. Вон, Боря идет… А с кем это он?

Брат выругался и шикнул на ухо:

– Не могла предупредить, что она с нами будет?!

Оказалось, Боря привел с собой младшую сестру, которая училась с Робертом в одном классе. Я часто слышала о ней, но встречаться нам еще не доводилось.

– Привет, – мелодичным голосом поздоровалась она. – Меня зовут Юля.

– Привет, – процедила я, состроив лицо стервозы и вызвав недоумение у Бори. Я сделала вид, что не заметила его реакцию, и мы гурьбой направились в ресторан.

– Франческа, ты выглядишь… анатомически, – сухо сказал Боря, когда я сбросила короткое пальто, чтобы оставить его в гардеробной. – Никогда не видел столько тебя.

– А ты выглядишь кошмарно, – ответила я, рыдая про себя. – В ресторан все же пришли, а не в общагу к провинциалам.

Боря от удивления не нашелся, что ответить, а его сестра закашлялась.

– Еще и больную сестру с собой привел, молодец.

Друг нахмурился. Роберт тоже.

– Крошка, если у тебя красные дни календаря, то это твои проблемы. Я могу и уйти, вместе с документами, – обиделся Боря.

Я расстроилась и взяла его за руку.

– Помолчи уже, идем.

Столик был забронирован заранее, в отдельной кабине; перегородки тонкие, громкие голоса соседей слышны, но если говорить шепотом, то можно и посекретничать.

Мы прошли внутрь и закрыли дверцу. Черно-бардовый диван дугой вился вокруг столика, на котором в теплом свете зажженной свечи мерцали хрустальные бокалы. Тихая спокойная музыка из фильма «Амели» доносилась из динамика, встроенного в стену.

Боря запоздало фыркнул, так и не ответив на мою грубость, и ободряюще подмигнул сестре, Юле. Та улыбнулась и присела на краешек дивана, напротив Роберта, заправив длинные русые волосы за ухо. У девочки были красивые руки, и вообще она казалась очень милой. Бледноватой, правда, зато глаза сразу ярче стали. Роберт слишком резко взял меню и раскрыл его, едва не порвав. Он так и не поздоровался с одноклассницей, продолжая ее игнорировать.

Но вот настал момент искаженной истины: официант подошел и поинтересовался, какие напитки принести.

У меня от сожаления во рту пересохло. Очень не хотелось обижать человека. Но пришлось набрать побольше воздуха в легкие и выдать заготовленную фразу:

– Замените мне бокал.

Я понадеялась, что официант молча выполнит требование, но тот, естественно, поинтересовался, в чем заключается недовольство.

– Нищеброд, вот вы кто, поэтому и отпечатков на бокале не видите. У вас дома, наверное, только глиняные кружки, как в Средневековье.

Официант разволновался, явно оскорбленный, но выдавил улыбку, извинился и молча унес бокал.

Мои щеки налились горячим румянцем. Но я специально заштукатурила их своим лучшим тональником, под которым кожа могла хоть позеленеть, все равно не заметно.

На меня уставились все. Первым заговорил Роберт:

– Не понял. А что случилось? – Голос у него был низкий, глубокий и участливый.

– Ничего, все прекрасно. Только жизнь – дерьмо, и официанты своей работы не знают.

Боря застыл на пару мгновений, потом подвинулся ближе к сестре и с наигранным весельем поинтересовался:

– Юла, ты выбрала, что будешь заказывать?

Странно, что Боря называл сестру Юлой. Она сидела неподвижно, будто закованная в невидимые кандалы. Девочка робко кивнула и ткнула пальцем в строчку меню.

– Родители попросили сестру из школы забрать сегодня, у нее до репетиции еще два часа.

Ну вот. Значит, Боря почувствовал себя не в своей тарелке, раз начал оправдываться.

– Чаевых не оставлю, – выпалила я, задыхаясь.

– Ты точно в порядке? – уточнил брат, а я потянулась к сумочке, порылась в ней и воскликнула:

– Кто украл мои деньги?! Ни карточек, ни налички. Боря!

Тот аж подпрыгнул на месте. Его карие, почти черные сейчас глаза под светлой челкой недобро загорелись.

– Что, Франциска?

– Ты сидел рядом со мной, а потом передвинулся. Ты украл мои деньги!

Боря медленно поднялся, достал из своей сумки документы и бросил их на стол.

– Я сыт. Юла, мы уходим. А ты, Уварова, позвони мне, когда успокоишься. Но разговаривать с тобой я буду только после того, как извинишься.

Мне хотелось плакать. Боря никогда раньше не обращался ко мне по фамилии. Дурной знак.

– Боря, – печально позвала я. – Извиниться смогу не раньше января.

– Вот через месяц и созвонимся. И кстати, сумка у меня – производства «Дола». Отличная сумка, если хочешь знать. Пока.